– в переводе с греческого «глубокий сон».
– Как вы думаете он выкарабкается? – спросила симпатичная медсестра Людочка у своего шефа Владимира Леонидовича Татарникова известного в городе, да и по всей стране нейрохирурга, с которым они только что проводили сложнейшую операцию. Им пришлось у пациента практически заново собирать кости черепа.
– Мы, Людочка, с вами сделали всё что смогли, теперь ему сможет помочь только магия, но это уже задача не на нашу зарплату. – сказал Владимир Леонидович, снимая с себя, заляпанный кровью халат. – Если он выживет, то я буду на всех углах кричать, что бог существует. Но после такой тяжелейшей черепно-мозговой, боюсь, что шансов у него один на миллион. Нам остаётся только уповать на чудо. И ещё не мешало бы выпить кофе с сигареткой.
– Сейчас заварю, – прощебетала Людочка и легко выпорхнула в открытую дверь.
Глядя на неё Владимир невольно улыбнулся. Ему нравилась эта симпатичная молодая девчушка и судя по тому, как она заглядывала ему в рот, ловя каждое его слово, он у неё вызывал тоже большую симпатию.
«Может быть. Может быть…», – подумал он.
Татарников обладал удивительной харизмой, которая действовала на женщин, как флейта факира на кобру. Его манера вести разговор, постепенно понижая голос и смотря при этом в глаза собеседнику, его улыбка, от которой потеряла голову не одна представительница слабого пола, его искусно подобранный парфюм – не оставляли шанса ни одной женщине. Всё зависело лишь от срока осады. Ну, а что касается Людочки, то такая крепость готова была сама пасть к ногам завоевателя. Ему для этого ничего не нужно даже предпринимать.
Цели у Владимира и женщин с которыми он заводил романы разнились: они хотели замуж, он хотел свободных отношений. Об эти рифы обычно и разбивались все его романы. Он был неспособен повесить себе на шею семейные узы. Об этом говорил его статус трижды неженатого. Последняя жена ушла от него через год совместного проживания, как раз по причине его постоянных измен.
Татарников сел в кресло в ординаторской и устало прикрыл глаза. Сегодняшний день был очень для него тяжёлым: четыре плановых операции, и в тот момент, когда он уже собирался домой, доставили крайне тяжелого пациента с черепно мозговой травмой. Ещё и звонок от главврача с требованием особого ухода для этого пациента, как будто у Татарникова могло быть иначе. На операционном столе, как в бане все были равны, конечно за исключением здоровья и степени изношенности тех или иных частей тела. От этого зависело насколько легко будет ему в борьбе с костлявой сударыней, в попытке оставить жизни этот набор мышц, сухожилий, кровяных телец и нейронных связей. Ещё, конечно, многое зависело от желания жить самого человека.
Бывали случаи, когда человек из-за ничтожной травмы, несмотря на искусно проведённую операцию, уходил за несколько дней, а бывали безнадёжные, которые неведомым образом выкарабкивались практически с того света. Этого пациента можно было отнести к последним.