ироску, стряхивал пепел в открытую форточку, задумчиво таращился из кабины в тайгу и разглядел в сумерках, чуть в стороне от обочины, голого, плешивого мужика с длинной бородой и огромными волосатыми ручищами. Мужик тот сидел на корточках, прислонившись спиной к почерневшему стволу сухостоя, дремал, зарывшись носом в бороду.
Много разного слышал Володя Зубарь про этого мужика, но глазам своим не поверил, потянулся рукой к сигналке и протяжно погудел.
Вздрогнул мужик, завертел бородатой головой, поднялся, вышел из под ветвей мёртвого дерева, потянулся и вдруг побежал в припрыжку за локомотивом, легко побежал, как будто разминаясь, вразвалочку, а уж после разминки мощными толчками стал уходить вперёд.
Машинист добавил тепловозу ускорения, а голому мужику всё равно бежалось легко, с настроением.
Первый снег уже успел полежать. Вылезла луна. Володя Зубарь таращился на бегущего среди деревьев бородатого, хохочущего на весь лес мужика и ясно чувствовал ужас, холодный, липкий, сковывающий.
В тот момент, когда локомотив вынырнул из тайги в поселок, за локомотивом в поселок из тайги вынырнул и мужик.
Снегу здесь было заметно меньше. Понесло мужика по лугу, через пеньки, через покосы, через ограду, по перекопанным огородам, через баню, на крышу дровяного сарая, с крыши на крыльцо, мимо окон, через колодец, через калитку и в прогон. Тут Зубарь и потерял мужика из виду, а когда, уже затемно, вышел из депо, то до самого дома шагал, часто оглядываясь и прислушиваясь.
Как пришел домой – по два раза проверил все запоры и щеколды.
– Коку видел. – шепотом сообщил жене Зубарь. – Здоровый, ручищи во! и хуй до колен болтается. – для наглядности машинист приложил к своему колену ладонь. – Тут где-то, по поселку бегает. Мишка спит?
– С чего бы? Рано.
– Дверь никому не открывай. – не притронувшись к ужину снова потянулся к фуфайке.
– Куда собрался? -заволновалась жена.
– К бате. За ружьём.
Отец жил на другом конце поселка. Хлопая резиновыми сапогами машинист летел по пустым улицам и в каждом темном углу ему мерещился голый мужик с огромными волосатыми ручищами. Дыхание окончательно забилось, но парень не думал останавливаться. Свалился на отцовском крыльце, захрипел, потянулся рукой к двери и стал молотить в неё кулаком, а сам глазищами по сторонам, по сторонам.
К часу ночи у Зубаря разболелось сердце. Перешёл от жены на диван, сел, прижал ружьё к груди и как будто полегчало. Пожалел, что так и не завёл собаку. Решил, что завтра пойдет просить у тестя овчара. Скажет ему про тревогу всё как есть. Пускай что хочет думает…
Цок
Вздрогнул и проснулся.
Единожды никто не стучит. Как минимум дважды. А тут один. Нехорошо. Темнотища. Стал ждать. И дождался.
Цок
Снова единожды.
Пробежал холодок по спине, как на зло не смог вспомнить ни одной молитвы, поднялся с дивана, покрепче сжал в руках ружье, двинулся на слабых ногах к окну, стал всматриваться в черноту за окном, ближе, ближе, ещё ближе и наконец рассмотрел как огромный волосатый палец тяпнул ногтем по стеклу.
Цок
ПОСЁЛОК МЁРТВЫХ ЛЕТОРУБОВ
Колёса вагонов ритмично стучали на частых рельсовых стыках, отчего спалось в плацкарте крепко. Но надо было просыпаться и капитан Студёный проснулся. Похлопал глазами, посмотрел на часы, зашевелился, принялся слезать со второй полки, не используя густо перемотанную бинтом кисть правой руки.
Вчера, кажется ближе к обеду, он с этой полки свалился. Там, внизу женщина с ребёнком сидели, разбил у них бутылку с лимонадом, напугал, ладонь порезал, кровища. Пьяный был, конечно.
– Если что, стрелять левой будете. -громко прошепелявил жмякая во рту зубную щётку вернувшийся из туалета, долговязый, прыщавый сержант.
– Тссс- зашипел Студёный и, наконец спустившись, сел. – Сыч, блядь, не пугай людей. В кого стрелять?
– В Лондаузера. -сержант уселся напротив.
– Зачем?
– Потому что он, как нас увидит – сразу палить начнёт.
– С чего бы Лондаузеру в нас палить… -удивился капитан. -…Если он просто от эшелона отстал?
– Откуда вы это взяли, товарищ капитан? – и сержант оттопырил губу, как будто собрался улыбаться, но как будто ещё не время.
– Как откуда? Как это откуда? – Студёный завалился влево, высунулся в проход, чтобы убедиться, что их не слушают.
– Вспоминайте. – теперь сержант хитро прищурился.
– С перекура на станции в вагон рядовой не вернулся. – Студёный чуть наклонился к сержанту. – Так?
– Угу. С автоматом.
– Ну с автоматом. И что?– уверенность сержанта в том что рядовой Лондаузер будет оказывать сопротивление показалась капитану Студёному странной и неожиданной.
– Тогда зачем меня к вам в усиление прикрепили? – кинул аргумент сержант и стал аккуратно складывать полотенце, заворачивать