ящик этой гадости с тех самых пор так и стоит у меня под замком. -похвастался Пётр Алексеевич. – А сам я, за полгода до той Проклятой Октябрьской бросил. Ни капли. По вечерам Чейза читал. Очередь не занимал, жене сказал – не ходи. Так и выжил. Ещё директор школы выжил. Тоже не пьёт. Вся история. На похоронах, когда молотки по крышкам застучали, вдовы так закричали, что ихние дети напугались, тоже закричали и такой стук да вой стоял, что на другом конце поселка, у общей бани было слышно. Вот сколько тут вдов, товарищи. Ошалелых баб с котомками видели?
– Видели. -закивали военные.
– Это они специально туда-сюда ходят, к вам присматриваются. Не успеешь познакомиться – такая сразу на шею прыгает, цепляется и тащит в своё логово, деток по бабушкам раскидает и такой заботой окружит… Ешь, пей, смотри телевизор, в карты играй. Не плохо, а? Не плохо, скажи капитан?
Студёный пожал плечами.
– А пожарище свежее видели? -перешёл на шёпот Пётр Алексеевич.
– Видели.
– Это вдовы промеж собой воюют. Не хватает мужиков на всех желающих. Майор Житейский вас к таким вдовам пристроит, а тебя сержант в школьный интернат, к другим сержантам. Девственности наконец лишишься.
– Ну конечно. – усмехнулся сержант. – А то ж я девственник.
– Я женский пол имею ввиду. С ним ты ещё не пробовал.
– Я в путяге учился.-покраснел Сыч. – Знаете что такое общага в путяге?
– А я в тебе не ошибся. -грустно улыбнулся Пётр Алексеевич и поймав взгляд капитана, стал играть с ним в гляделки.
– Так что там насчёт хуесосов? – заёрзал Студёный. – Будут подробности?
– Будут.