Курок
Лад Урок
Ад Рок
Автор с папой в 1936 году. Город Сокол.
КГБ знал своё дело
СССР 1937 год. Время «ежовщины».
Сотни тысяч людей арестованы.
Многие без всякой вины расстреляны,
Как будто за предательство Родины.
Аресты и расстрелы запланированы,
А исполнителями планы перевыполнены.
Чем больше осуждённых, тем больше зарплата, награды, повышение по службе. В соответствии с духом времени арестовали всех руководящих работников завода молочных консервов.
КГБ лишило смысла пословицу: «Раньше сядешь, раньше выйдешь». Люди не знали когда они выйдут и выйдут ли вообще.
20 августа 1937 г. папу вызвали в «органы». Они находились на другой стороне реки. На реке был заводской причал с лодками. На одной из них папа переплыл реку.
Его уже ждали чекисты и сразу арестовали. А лодку перевернули и пустили по реке. На это изверги из Комитета Госбезопасности были способны.
Папа исчез, мы думали, что он утонул. Мама теряла рассудок из-за этого. Она писала во все инстанции, какие только возможно было, чтобы узнать о судьбе папы!
После того, как маме сообщили, что папа жив и арестован, мы вернулись в Одессу. Это произошло через полгода после ареста.
Опять я увидел около вокзала много лошадей, запряжённых в коляски. Я уже знал, что они называются бричками. У них было четыре больших колеса на рессорах, чтобы во время езды не трясло. Над сидением для пассажиров был откидной верх на случай дождя. Кучер сидел впереди, на облучке, а чемоданы привязывались ремнями сзади брички. На такой бричке мы приехали домой.
К нам в проходную комнату подселили женщину, муж которой тоже был арестован. Часть комнаты отгородили шкафом и занавеской. Она оказалась приличной женщиной, но от этого было не легче.
Мне было уже девять лет. Мама стала работать бухгалтером на фабрике женского белья им. Крупской, а я поступил в школу №122, в третий класс.
Когда я шёл с мамой по городу, всё, что видел, то и просил купить. Мама каждый раз говорила: «Купишь поехал в Париж». А если мы шли куда-нибудь зимой, она вела меня то за одну руку, то за другую. У меня руки были горячие, и она о них грела свои, когда забывала муфту для рук.
Муфта подвешивалась на шее, на шнурке, чтобы в неё можно было прятать руки.
Мама очень хорошо вышивала на швейной машинке «Зингер».
Она брала на фабрике работу на дом по вышивке узоров на женском белье. Иногда можно было взять на дом «халтуру» – распороть шёлковые парашюты на отдельные куски. Из них на фабрике что-то шили.
Когда маме разрешили свидание с папой, она поехала г. Сокол, а меня оставила у своей тётки Полли Гройсзун, которая жила на ул. Чижикова, в маленькой комнате небольшой коммунальной квартиры, на первом этаже.
Она была хорошая женщина, но когда куда-нибудь уходила, закрывала дверь в свою комнату на ключ, и мне приходилось ждать её возвращения в коридоре.
При Берии часть людей оправдали.
В том числе, папу отпустить приказ дали.
Папа сказал: «С чем не справился