в ком тошноты.
2.
Они встретились в коридоре. Это не было сделано специально, но так уж вышло, что Демид застал капитана и старшего помощника в одном из внутренних перешейков, по которому можно было выйти к мостику. Исаченко и Родионов тихо переговаривались. В распахнутую судовую дверь светило солнце, рассеивая тени.
– Вы бы хоть за фикусом спрятались, голубки. – Демид хотел было улыбнуться во весь рот, но подумал, что сейчас блеск золота будет неуместен. – Узнали что-нибудь?
Командовавший «Святым Гийомом» Валерий Исаченко внимательно посмотрел на вахтенного. Его проницательный взгляд никак не вязался с растянутым легким свитером, надетым под капитанский пиджак, и болтавшимся на шее мальтийским крестом.
– Мы послали запрос на берег, золотозубый. Получили дословно следующее: если сможете – доставайте. Так сказать, в рамках помощи международному правопорядку. А нам нравится международный правопорядок, верно, Демид?
– Так точно, товарищ капитан! – Демид не удержался и всё-таки пустил ртом солнечных зайчиков. – Но связались-то мы со своими, как я понимаю?
– Ну а с кем же? – фыркнул старпом. – Ты хоть представляешь волокиту с трупом, обнаруженным в водах Швеции, но вблизи Борнхольма?
– Боишься, датчане визжать начнут?
– Старпом хочет сказать, что у нас на шее – выяснение гражданства мертвой госпожи. Разумеется, если ее извлечение осуществимо. Так что, Демид? Это осуществимо? Или мы недостаточно нежны для утонувших подростков, этих своенравных сучек?
Старпом бросил на капитана взгляд, который в лучшем случае можно было назвать странным. Демид же не первый раз поймал себя на мысли, что видит и слышит капитана как-то иначе. Как будто за лицом у того пряталось еще одно – с багрово-красными, рубиновыми глазами.
– Там явно не подросток, а вполне себе созревшая барышня, – машинально возразил Демид. – Мы поднимем ее, да. Будем нежнее, чем с трубами. Уже в процессе, так сказать.
За утопленницей должен был отправиться «Пикар» – управляемый сферический батискаф. Обычно с его помощью выполнялись работы по контролю за положением труб, особенно если имелись подозрения на боковые смещения на глубине.
– Только стоит ли отправлять с Корсиным студентика? – продолжил Демид. – В смысле Василь – смышленый парень, а его погружение запланировано. Да я бы с ума сошел от счастья, если бы мне разрешили в жестянке по дну покататься.
Исаченко вскинул бровь:
– Но?
– По-моему, Корсин чем-то одержим, а я не хочу, чтобы парень был заперт с психом в одной коробке. Да у Корсина маслом на роже написано: «Рожден для одиночества и онанизма». Вот пусть и отправляется в одного. Если надо, я ему в сиделки пойду. Я. Но не парень.
В словах Демида имелся определенный смысл. После новостей о крушении глубоководного аппарата «Титан», считавшегося титанически несокрушимым, никто не горел желанием запирать себя в желтом кругленьком гробу. Так что вся работа по обнюхиванию дна легла на Корсина. А он, надо признать, воспринял