это… А чёрт его знает, что это такое, – после краткого раздумья признался Вячеслав.
– Какого же чёрта его употребляем?
– Лысого, наверное. Если красивая, особенно, женщина – значит цимус и всё тут, – положил конец неизвестности Костя.
– Стандарт, не стандарт, талии, лошади, попы, цимусы длинные, короткие… Вкусы меняются. Сходите в художественный музей… У художников вкус на женскую красоту не скажешь, что пошлый. А посмотрите: Кустодиев таких не стандартных толстух писал, что его симпатии сразу видны. И те, которые в эпоху Возрождения писали женщин: у них главным образом очень полные дамы на полотнах… На картинных, Витя, на картинных, а не на постельных… В те времена такие вкусы были у мужиков. Да и не только в те. И сейчас в арабии арабы уверены: чем дама полнее – тем она лучше… Там такие жиры висят на телах – аппетит у нас начисто пропадёт, а их мужики облизываются…
– Люблю женские окорочка, как сказал крокодил перед ужином, – вставил вдруг Генка…
– Но, опять же, не все: среди стандартных вкусов есть и не стандартные. Один и тот же мужик сегодня хочет, скажем, пресный блин, а завтра – бифштекс с кровью… А Сальвадор Дали? А Пикассо? Оба не от мира сего, а какая разница в изображении женщин! Сальвадор показал свою обожаемую Галю, русскую, кстати, так, что её хочется так же обожать и зрителю. А если посмотреть на полотно Пикассо «Авиньонские девушки», то вряд ли нормальному холостому мужчине ехать когда-либо в тот Авиньон захочется: жуть и ужас его девушки. Хуже кошмарного сна безумного орангутанга, висящего вниз головой на хвосте… Но нужно подумать… Нет, Витя, не об орангутанге на хвосте… Нужно подумать: так великие ценители женской красоты лишь изливали на полотна то ли своё действительное восприятие видимых образов, то ли намеренно хулиганили – стремились к оригинальности – так легче эпатировать обывательскую публику. Пикассо это, несомненно, удалось. В жизни же своей, мужицкой, и не художественной, влюблялся он в вполне нормальных симпатичных женщин: и в пышных, и в стройных, и в интеллектуалок, и в проституток. Трудно сказать, как они относились к тем портретам, которые он с них художественно писал. Но его самого они, говорят, любили. Он их, надо полагать, тоже – иначе не за что было бы его любить… О любви художника, помнится, Аркадий Васкберг писал, что художник любит не так, как все: его любовь находит воплощение в созданным им шедеврах, имеющих вполне определённую цену, отнюдь не метафорическую и не виртуальную… Если это так, то у меня, слава Богу, вкус совсем не художественный. Ни одну из «шедевров» девушек, которые авиньонские, я не смог бы полюбить даже в невменяемости от выпитого – мигом бы протрезвел от ужаса такого… Впрочем, Пикассо – особый случай… Да, пожалуй, и Сальвадор Дали тоже… Пикассо где-то писал, кажется, в своём дневнике, почему он принялся писать свои «шедевры». До них он занимался вполне традиционной живописью. На его картинах можно было легко узнать реальный мир и его живописные детали: вот вам глаз и вот вам нос. Но как-то однажды ему пришло