в мыслях не было, – парировала я с ледяным спокойствием. – А ты что тут забыл? Небось, выгуливаешь свою… как бы помягче… музу?
– Да как ты смеешь меня так называть, ты, клуша! – взвизгнула девица, вцепившаяся в его локоть, словно клещ в добычу.
Одета она была безвкусно, да и что он в ней нашел? Ни искры, ни изюминки. Я бы сказала, "колхоз", но, к сожалению, по опыту знаю, что в колхозах одеваются со вкусом и воспитаны лучше. А тут – налицо все признаки провинциальной драмы: глаза навыкате, стрелки, нарисованные до висков, ресницы – опахала, едва удерживающие веки, злобная гримаса, губы, будто накаченные воздухом. Про чувство стиля и говорить нечего: леопардовая мини-юбка, из-под которой то и дело предательски выглядывали прелести, и ядовито-бирюзовый топик, из которого всё норовило вывалиться. И что он в ней нашел? Ну, разве что, есть за что ухватиться, но вид у нее был как у бабочки-однодневки на панели. В самый раз для дальнобойщиков.
– Курица обитает в птичнике или в супермаркете на полке, сходи, полюбуйся в зеркало, – отрезала я. – А я пока еще законная жена этого человека, за которого ты так судорожно держишься. Мне глубоко плевать, что у вас тут за интрижка! Нам, пожалуй, пора. Не так ли, Ален? – поинтересовалась я у подруги, которая смотрела на эту "любовницу" с брезгливостью, словно на заразу.
Любовница уже открыла рот, готовая огрызнуться, но Михаил, словно предчувствуя беду, резко дернул ее за руку, опасаясь еще большего позора.
– Да, пойдем. Нечего нам тут делать среди этих… обезьян, лишенных всяких манер и разума.
– Катитесь колбаской, – все же не удержалась та, – и побыстрее! И что он в тебе нашел? Безвкусная, злая старая мымра! – выпалила она нам вслед.
Ее слова вызвали у нас такой взрыв хохота, что прохожие невольно оглядывались. Но нам было совершенно все равно. Мы отошли от них уже довольно далеко, но живот все еще сводило от смеха. Каждый шаг сопровождался новой порцией подколок в адрес разгневанной дамы, отчего становилось еще смешнее.
– Что он в ней вообще нашел? – поинтересовалась Алена.
– Не знаю, наверное, есть за что подержаться! – усмехнулась я.
– Ну, это да, но неужели это настолько важнее душевной близости? А как она говорит? Эта ужасная манера… Бр-р, аж дрожь пробирает! – Алена передернула плечами.
– У всех свои причуды, – отмахнулась я, и на сердце вдруг стало тяжело. Сколько бессонных ночей и слез было пролито из-за знания об их связи. Как же было больно! Душа разрывалась на части, сердце металось в агонии… – Давай не будем о них.
– Кстати, а ты кем работаешь? На что же ты живешь? – поинтересовалась она, заметив, как на моем лице отразилась вся буря пережитых эмоций.
– Устроилась посудомойщицей, – тихо проронила я.
– Но ты же училась? Профессия-то есть?
– Есть, но я не в силах сейчас с этим справиться. Схватилась за первое, что подвернулось, и то столько посуды перебила, что первое время работала в убыток. А потом начальница разглядела во мне потенциал и отправила за кассу. Теперь я кассир в кафе. Обслуживаю покупателей, – я