сострадание и уж тем более всякую любовь к ближним.
Живая и чувственная от природы, Моника не могла без содрогания узнавать и проникать в тайные планы правительства, параллельно обдумывая свой план действий о том, каким образом избежать участия в этом заговоре, который и без неё уже давным-давно осуществлялся с помощью огромной и слаженной работы репрессивного аппарата. Перед её глазами проходили десятки лучших и интересных людей, которые были вычеркнуты из общества, как будто бы их и не было, которых замучили, заморили в темных подвалах министерства пропаганды. Это было как бы немым укором Монике в её молчаливом согласии с творившимися делами, устраиваемыми правительством.
И вот решение, которое она приняла, Моника решила осуществить через ближайшую и наиболее отзывчивую, в её понимании, касту – ученых, но не тех, которые входили в правительство – переубеждать их не было смысла – они были искренними адептами новой идеологии даже и без подмешиваемых в пищу добавок, парализующих волю к сопротивлению и критическое мышление, а через ученых второго эшелона, занятых разработкой новых технологий.
Внезапно вернувшийся на землю робот-зонд внес коррективы в планы Моники, и она решилась на отчаянный шаг – организовать побег с Земли и начать экспансии на новой, неизведанной планете. И вот, спустя годы мирного, но сложного существования на Фортуне в этих агрессивных условиях она опять сталкивается с ситуацией, в которой ей необходимо принимать судьбоносное решение, связанное с самим её существование. Но одно она для себя уже решила окончательно и бесповоротно – вернуться к прошлому образу жизни, который у неё был до преобразования в новую Монику, она не сможет физически – она не простит себе сделок с совестью даже под угрозой самой смерти.
В тот день, когда Дэвиду пришла идея кардинально поменять вектор и способ защиты поселения Фортуны от предстоящего вторжения армии правительства земли, Моника проснулась с тяжелевшими чувствами безразличия, испытывая пиковую за все это время нагрузку и подавленность от чувства безысходности в сложившейся ситуации. Её депрессия на этот раз никак не хотела преобразовываться в кипучую деятельность, а отражалась апатией и ни с чем не сравнимым и никогда не испытываемым ранее унынием. Нет, она не страшилась смерти, а скорее в такой ситуации она её ждала и звала – Моника не могла смириться с осознанием своего бессилия и с тем фактом, что всё это вот так вот бездарно должно закончиться. Не может быть такого, чтобы страдания, причем хотя бы даже и заслуженные и посланные Небесами в искупление прошлых грехов, но такие тяжкие и невыносимые, закончились поражением добра и справедливости и торжеством зла и безумия. Моника искренне верила в благородство своей миссии и её необходимости и в какой-то степени, спасительности для человечества. И вот, из глубины души она восклицает, как бы надеясь быть услышанной