стоял.
Минька сердито соскочил со стула и ушёл в свою комнату. Пусть попсихует. Бедное животное. Я погладила Белку по мягкой шёрстке – она благодарно заурчала. Вот заметила за собой, что всё больше привязываюсь к ней. Мне всё чаще хочется её гладить. Правда, Белка, показывая свою независимость, не всегда идёт на руки. Но вот уже три ночи подряд спит со мной на кровати. Она, наверное, тоже привыкает.
Вечер прошёл спокойно. Минька дулся на меня до тех пор, пока я не показала ему книгу. Подхватив её, он счастливый умчался к себе читать, не забыв расцеловать меня.
Заглянув к нему в комнату, я увидела уморительную картину. Не поленилась, взяла фотоаппарат и потихоньку из-за двери сняла всё на камеру. Миня сидел за столом с раскрытой энциклопедией и сосредоточенно водил пальцем по строчкам, а Белка лежала на столе и следила за движением его руки. Создавалось впечатление, что она тоже читает.
Видно, я сделала это не слишком тихо – сын вздрогнул и обернулся.
– Вот, читаем, – указал он на Белку.
– Молодцы, читайте, – улыбнулась я и вышла.
Утром, позавтракав и взяв с собой семь эклеров (четыре оставила в тарелке на столе), мы отправились на кладбище. Я люблю, когда масло в них не из холодильника, а чуть подтаявшее.
Минька бежал впереди. Людей на тропинке не было, поэтому сын чувствовал себя свободно. Кладбище встретило нас тишиной, тенистыми аллеями и своим особенным запахом. Даже не знаю, как его описать. Наверное, так пахнет вечность. Не знаю, откуда у меня эта ассоциация, но вот как-то так.
Минька вдруг резко развернулся, подскочил ко мне и схватил за руку. Я даже не поняла, кого он испугался. Осмотрелась вокруг – и неожиданно на дорожке перед нами увидела старую бабку. В каком-то древнем платье (где она его только выцепила?), с грязным платком, небрежно завязанным и закрывающим лицо. Из – под платка торчал только острый подбородок синюшного цвета.
Я готова была поклясться, что секунду назад там никого не было. Ну не могла же бабка так быстро вынырнуть из-за того огромного дерева! Там шагов пять, а эта еле семенит.
Минька потянул меня в сторону, и мы обошли старуху по широкому кругу.
– Минь, ну что ты? Надо было бабушке эклер дать. Помянула бы наших, – чуть с запозданием сообразила я. Если честно, я, как и Минька, тоже сильно испугалась. И про эклеры вспомнила не сразу.
– Не нужны ей эклеры, – почему-то шёпотом ответил сын. – Она уже своё отъела.
– Чего? – не поняла я.
– Бабка страшная, говорю, – отмахнулся Минька.
Дойдя до могил родителей, я присела на лавочку. Кто её здесь поставил – не знаю. Но спасибо этому человеку. Наверное, у моих родителей были друзья или родственники, но я их из-за малолетства не помню. А когда была в детдоме, меня никто не искал. Может, кто-то из друзей лавочку поставил?
Лавка – не ребёнок, ухода не требует. Хотя за могилой кто-то ухаживал. Часто появлялись свежие цветы. Вот и сейчас в вазочке