авто – все, приехали, клади за это свой «Билет на право вождения» полицмейстеру Цихоцкому на покрытый зеленым бархатом стол. Цвет не хочешь, а запомнишь. А что делать? Киевских лошадок пугать – ни-ни! «Обязательные постановления о порядке пассажирского и грузового движения по городу Киеву на автомобилях», образца 1912 года.
Была не была, разгоняюсь до 20-ти верст, один раз живем. Доехали без приключений, девчонку с ее картузными кавалерами высаживаю на Царской площади[5] возле памятника Александру II. На прощание даю посигналить, нажать по очереди на грушу-клаксон. Рядом Купеческий сад, а там аттракционы разные, мороженое – вкуснятина в бочках. Посмотрел, окликнул детвору и кидаю серебряный целковый. Поймала девчонка, вырастет – хозяйкой в своем домике на Шулявке будет.
С Царской площади мне одна дорога – мимо Шато-де-Флер. Наш Киевский Париж, право слово. «Дим-Димыч, прокати нас! Ну, пожалуйста!..» Это в фельдиперсовых чулках и мимо-юбочках кричат и машут мне своими лилейными ручками танцовщицы кафешантанов Шато. Считается, что они так курят – с длиннющими мундштуками дамские папиросы «Сильва». Их хозяин француз Близубье покурить у входа выпускает только самых красивых и ногастых – живая реклама его заведения. Вообще-то полицейскими правилами это запрещено: с такими ножками и декольте махать ручками проезжающим, гуляющим. Городовые очень любят танцовщиц в униформе забирать к себе в участок, что выше по Александровской улице.[6] Так что и Близубье, и девчата рискуют. Согласно полицейской отчетности – все это «уличные бесчинства», а бравые юнтеры-городовые их пресекают, вот и статистика по городу хорошая, полиции работа видна. Это вам не драку грузчиков с пристани в трактире «Порт-Артур» растаскивать. Там бутылем хлебного вина «Трехпробная» голову проломят и фамилии не спросят…
Сворачиваю на Петровскую аллею. Тоже крепко не разгонишься. Согласно решению Городской думы, полагается по аллее этой «гулять и кататься на экипажах». Так я и гуляю, и катаюсь, экипаж у меня опять же. Короче, все соблюдаю и не нарушаю. Положено не более двадцати верст в час – даю 20.
«Параграф 19. Езда автомобилей вперегонку воспрещается…» Хотел бы, да не с кем, одни извозчичьи фаэтоны вокруг. Педалью добавляю потихоньку топливную смесь; рычагами, одним – переключаю скорость, другим – регулирую, на всякий случай, приводной ремень. Ускоряюсь. Начинается Козловка, а это значит: мои английские рессоры и данлоповские покрышки против киевских булыжников. Хотел бы еще быстрее, а не получится – затрясет.
Уличные фонари давно закончились, впереди темень. Зато на моем «ройсе» фары огромные, каждая с поднос из трактира «Днепровские раки», включил и пронзаю ночь, как Змей Горыныч – говорят, раньше в этих местах он и водился, даже видели его.
Грохот; на колдобинах, выбоинах и ухабах вся конструкция вместе со мной лихо подпрыгивает, не «ройс», а шайтан-арба какая-то. Замостила Городская дума дорогу, скорее бы на грунтовой укатанный