ие, но внутри был хаос.
«Боже, ну почему я? Что я сделала не так в этой жизни?! Я ведь старалась быть хорошей, правильно питалась, занималась спортом… За что мне эта проклятая болезнь? Это так не справедливо!» – слёзы жгли глаза, но я изо всех сил старалась сдержаться, сглатывая подступающий к горлу ком.
Взгляд невольно метнулся к доктору, но я тут же отвела глаза, боясь увидеть в них подтверждение своих худших опасений. Сегодня он должен был объявить окончательное решение, от которого зависела моя жизнь. Мне всего двадцать пять. У меня столько планов, мечт… А вместо этого – третья стадия сердечной недостаточности.
Год назад, на обычном, рутинном медосмотре для работы, мой мир рухнул. Одышка, головокружение, постоянная, изматывающая усталость. Я упрямо списывала всё на стресс, на бешеный ритм Нью-Йорка, на эту вечную гонку за успехом. Думала, просто выгорела. Нужно отдохнуть, взять отпуск… Но нет, оказалось, моё сердце сломалось. Буквально.
Я заставила себя сделать глубокий, дрожащий вдох, прежде чем спросить, стараясь, чтобы голос звучал ровно:
– Ну что скажете?
Мне жизненно необходим донор со здоровым сердцем, которое всё ещё бьётся в чьей-то груди. А это ведь не почка и не фрагмент печени, которые можно пересадить от живого человека. Моя редкая, первая отрицательная группа крови ещё больше ограничивает круг потенциальных доноров, делая поиск невероятно сложным.
Год, проведённый в национальном листе ожидания, был для меня вечностью, полной надежд и разочарований. Я была пятой в очереди, но благодаря помощи доктора Робинса, и, конечно, значительной сумме денег – мне пришлось продать квартиру, унаследованную от родителей – меня передвинули на второе место. Человеку, который был передо мной, повезло – ему провели трансплантацию. Теперь моя очередь. Но когда она наступит?
Каждый звонок из клиники заставлял сердце замирать от надежды, которая тут же обрушивалась в пропасть отчаяния, когда оказывалось, что донор не подходит. То группа крови не та, то размер сердца слишком большой, то HLA-антигены не совпадают… Каждый раз – как удар под дых.
Надежда теплилась еле-еле, как последняя искра в затухающем костре. Я вложила все свои ресурсы в экспериментальное лечение – клеточную терапию. Мне ввели стволовые клетки, которые, по словам доктора, должны были стимулировать регенерацию сердечной ткани, выиграть для меня немного времени, которого хватит, чтобы дождаться подходящего донора.
Если этого не случится… ну, я не знаю, что буду делать. Я не хочу умирать… Не успела даже пожить по-настоящему…
Злость на эту проклятую болезнь, отчаяние и слабая искорка надежды – всё это бурлило внутри, разрывая меня на части. Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться и сосредоточиться на том, что сейчас важно.
– Лиана, ты же понимаешь, что… – начал доктор Робинс своим спокойным, ровным голосом, но я не выдержала и перебила его. Не хотела снова слышать эти уклончивые фразы.
– Просто скажите правду, доктор!
Он медленно опустил результаты моих последних обследований на стол. Тяжёлый вздох вырвался из его груди, взгляд метался между бумагами и моим лицом. В этот миг я всё поняла без слов. Ощущение было разрушительным, как будто в меня врезался грузовик на полной скорости. Мир вокруг померк, оставив лишь гул в ушах и тупую боль в груди.
– Прости, Лиана, но лечение не принесло ожидаемых результатов. – произнёс он тихо, почти шёпотом.
В его взгляде читалось сострадание, словно просил прощения за то, что не в силах изменить эту жестокую реальность. Но доктор Робинс всего лишь врач, а не волшебник, способный исцелить любую болезнь. И я это понимала. Где-то глубоко внутри. Под толщей отчаяния и страха.
В кабинете воцарилась такая тишина, что моё дыхание казалось оглушительным шумом, а каждый удар сердца – грохотом барабана, отсчитывающего последние секунды моей жизни. Слёзы начали скапливаться в уголках глаз, застилая пеленой окружающий мир, но я сдерживала их, изо всех сил цепляясь за остатки самообладания. В горле пересохло, образовался тугой ком, который мешал дышать. Руки дрожали, как у наркомана в ломке. Каждый вдох давался с огромным усилием, будто лёгкие были наполнены свинцом, а сердце билось так сильно, что я на мгновение испугалась: а вдруг оно не выдержит и откажет прямо сейчас, раздавленное тяжестью этой новости?
– Что… что это означает для меня? – мой голос дрогнул, и слёзы всё-таки покатились по щекам, оставляя горячие дорожки на коже.
Доктор, казалось, лихорадочно искал подходящие слова, которые могли бы хоть немного облегчить мою боль. Но разве такие существуют? Устало откинувшись на спинку стула, он мягко, почти утешающе произнёс:
– Остаётся только надеяться на чудо. На появление подходящего донора.
Но я знала, чувствовала в глубине души, что мне не поможет так повезти. Удача никогда не была на моей стороне. Будь всё иначе, разве я оказалась бы в такой ситуации?
Однако я не могла так просто сдаться и смириться с этим вердиктом. С трудом поднявшись со стула, я попыталась успокоиться и