Только папа рядового Какагельды ничего не пил и не ел, поскольку был верующий мусульманин.
Выпили за советскую власть и за борьбу с мировым империализмом и сионизмом, и подошел тот самый момент, который Колин папа наблюдал у этих людей уже много раз, состояние, которому названия у туркменов нет, у узбеков называется «tartibsizlik», у турок – «kaos».
Один из сопровождающих ментов сказал, что хочет произнести тост. Он налил себе двести граммов коньяка встал и предложил выпить за здоровье двух солдат, защитников родины, которые оказались в трудном положении по своей глупости, и если их судить, то будет военный трибунал, а у трибунала срока в два раза больше, чем на гражданке. Если за «мохнатый сейф» на гражданке дали бы лет пять, то от трибунала жди не меньше десяти. Зачем ломать пацанам жизнь. Нужно договариваться. Все согласились и выпили.
Сразу же после этого, отчим налил себе 200 граммов коньяка и сказал, что вставать не будет, поскольку снял уже на ночь протезы, но он не против договориться, что лично ему ничего не нужно, пусть решает падчерица, потому что обидели все—таки ее, а он хоть и отчим, но она ему дорога как дочка и даже больше.
Тогда встала Галя и сказала, что и она не против, что ей самой надоело ходить грязной и в рваных колготках, что ей ничего не нужно, но пусть на ней, после всего того, что случилось хотя бы женятся.
– Как, – спросили все присутствующие в один голос, – оба?
– Нет, сказала Галя, – пусть кто ни будь один.
– Я женюсь! – с готовностью воскликнул Абдурахман.
– Нет, – капризно сказала Галя, – хочу что бы этот – и указала на Колю. Она вдруг поняла, что это тот самый, которого она искала несколько лет.
– Я не могу, – сказал Коля, – у меня невеста дома.
– А если у тебя дома невеста, зачем же ты нашу девку драл? – спросил кто—то из гостей.
– Я не эбаль, – сказал Коля.
– Я эбаль, – сказал Абдурахман, – я женюсь. Я ее люблю.
– Нет, – сказала Галя, – хочу что бы этот женился – и указала на Колю. И стало ясно, что она от своего решения не откажется.
Поднялся галдеж и Колиному папе, человеку восточному и мудрому, стало ясно, что все пьяные, и договориться с ними уже нельзя. Момент был упущен.
На другое утро пришла дежурная машина с конвоем из военной прокуратуры с автоматами. Колю с Абдурахманом арестовали и увезли в Минск.
Можно поцеловать вашу руку?
Откидывается кормушка и в окошке терема, появляются толстые, голые по локоть, руки. На на среднем пальце правой узкое, вросшее в молодую женскую плоть, обручальное кольцо
– Замужем, – говорит зек по кличке Кнырь. – Значит кто-то ее eбeт по вечерам.
Кнырь крутится возле кормушки, каждый раз, когда она приносит передачу, и однажды, изловчившись хватает раздатчицу передач – мамочку за кисть и целует.
– Ай, – кричит мамочка, – укусили сволочи!
– Какие же суки