в любой момент включить его и озарить полуночный мир чудесным светом любви и правды. Но я не собирался делать это так уж внезапно. Такое было бы не в моих правилах. Люди не смогли бы вынести, если бы счастье обрушилось на них лавиной и погребло под собой, и, более того, через минуту после этого мне на помощь без сомнения устремилась бы признанная Римско-католическая церковь с ордой социальных трутней, бездельников и говорунов.
Нет, моей методой ведаласама осторожность.
Я методично и тайно рассылал по всей стране своих верных агентов, которым было вменено в обязанность всячески расшатывать глубинные представления обывателей. Каждый день, каждый час и каждую минуту, они, как упорные древоточцы, точили трухлявую древесину феодализма, подкапывали суеверия рыцарства и потихоньку расшатывали основы феодального государства. Образно говоря, я сначала врбил свет мощностью в одну свечу и был намерен уверенно увеличивать световой поток4, обрушивавшийся на дикую средневековую Англию.
Специализированные тайные школы я равномерно распределил по территории всего королевства, и жаловаться на их деятельность мне не пришлось ни разу. Мои планы по поводу расширения сети этих секретных школ шли гораздо дальше, и я надеялся, что никто не спугнёт это тайное продвижение. Наибольшей секретностью я окружил деятельность моего любимейшего детища – Нового Вест-Пойнта, моей излюбленной Военной Академии. Это военное заведение было мной тщательно законспирировано и ограждено от посторонних взглядов, и в этом смысле его засекреченность едва ли уступала засекреченности моего второго любимого дитяти – Морской Академии «Девятый Вал», расположенной в отдалённом и забытом богом морском порту Чико-Чико-Эль-Фаллуда. Обе академии процвели, наполнив моё сердце неистовым ликованием и радостью.
Всё это время Кларенс был рядом со мной. За многие годы службы он стал моим верным соратником, сотрудником и другом, причём мне ни разу не пришлось пожалеть о своём человеческом выборе. Ему стукнуло уже двалцать два года, и он стал главным глашатаем и исполнителем моих рескриптов и воплотителем моих предначертаний. Сам же он полагал себя моей правой рукой и весьма гордился своим статусом. В жизни я не встречал малого чудесней его, под моим руководством и при моём наставничестве он научился практически всем премудростям вдминистрирования и оказался мастером на все руки. В последнии годы я мягко и настойчиво направлял его энергию в сторону журналистского дела, ибо мне казалось, что уже давно на круглдом Столе пришла пора основывать газеты и журналы.
Логика говорила, что лучше начинать не с большой газеты, а какого-нибудь мелкого еженедельного листка, который должен был быть пробным шаром вброшенным мной, я мечтал быть зачинщиком цивилизации. Я сразу понял, что Кларенс чувствует себя в этих делах, как рыба воде, по сути, его внутренний мир был создан для газетной