и кричала от боли, видела свое собственное рождение, сосала ее грудь и со слезами на глазах прислушивалась к последним ударам ее сердца.
Эндара не хотела отходить от тела, не желала выпускать мать из объятий, жаждала умереть вместе с ней, но какая-то неведомая сила, похожая на шквальной силы ветер, обрывающий с деревьев листья и ветви, увлекла ее прочь, и, вздрогнув от испуга, она открыла глаза.
– Не волнуйся… Выпей воды. Первое путешествие всегда самое трудное.
Амуна протягивала ей кружку с водой, которую девушка выпила с жадностью человека, умирающего от жажды.
– Что случилось?
– Что ты видела? – вместо ответа спросила старушка.
– Деревню… своих родителей… собственное рождение под буком в свете Красной Луны…
Женщина улыбнулась.
– Если у меня и были какие-то сомнения, то теперь ты их развеяла. Ты избранная, потому что никому из тех, кого я знаю, не удалось увидеть свое рождение.
Прошло еще много дней, и Эндара в сопровождении влюбленного в нее Игари начала свое странствие к Священной Горе, одному из обиталищ богини Амари, матери всего сущего.
– Не забудь, что ты не должна говорить, если Она не будет тебя спрашивать, что ты обязана выслушать все, что Она тебе скажет, что ты не имеешь права поворачиваться к ней спиной и… если получится, спроси у нее, когда она призовет меня к себе, – наставляла ее Амуна. – И никогда не расставайся с этим киттуном, – добавила она, надевая ей на шею тесемку с маленьким мешочком. – Он защитит тебя от злых духов. И возьми этот флакон. В нем отвар трав, которые помогут тебе в случае необходимости совершить путешествие между двумя мирами.
– Эти травы…
– Растения, которые рождают наши леса и горы. Будь осторожна – если ты выпьешь больше нескольких капель, то можешь уснуть вечным сном.
– А волшебные слова, которые ты произносила?
– Чтобы эти травы возымели свое действие, тебе не нужны никакие заклинания! – засмеялась старушка.
Турба
На протяжении долгих дней, показавшихся Ихабару вечностью, ни отец, ни брат не обратились к нему ни с единым словом. Эрхе тоже была разгневана его поведением, и лишь маленькая Герука садилась рядом с ним и безуспешно пыталась его разговорить, потому что юноша злился на самого себя. Он мучился чувством вины, зная, что нарушил закон клана. Он не только ослушался родителей, но осмелился возражать Атте в присутствии его собственных людей и этих мерзавцев фрей. За подобную дерзость в любом другом месте его наказали бы изгнанием из семьи. Временами ему приходило в голову, что было бы лучше уехать далеко от Турбы, хотя теперь он и сам не понимал, каким образом станет сражаться с захватчиками. Элузы уже не существовало, а в Илуро его бы не приняли, потому что он не был бьярно. Куда, черт возьми, он мог бы податься? С другой стороны, он до сих пор не знал, какое решение принял отец относительно требований дожа Баладасте, и, разумеется, независимо от того, начнут с ним разговаривать или нет,