алось его поймать.
Владимир Евгеньевич взял досье и передал его сидящей рядом лейтенанту Ершовой – высокой смуглой красавице с темными глазами, короткими иссиня-черными волосами и абсолютно славянскими чертами лица.
«Полукровка, – подумал генерал Томпсон, глядя на девушку, – кто-то из ее предков был с Востока».
Ершова заметила его заинтересованный взгляд, но никак не отреагировала.
– Почему вы решили, что он направился в Россию? – спросил Рязанцев британца на хорошем английском.
– В последний раз его следы обнаружились в Польше, но сам объект, по-видимому, покинул страну, – пояснил Эдвард. – Мы уже оповестили наших коллег на Украине и в Венгрии. Есть основания предполагать, что задание террориста – это поиск сведений о технологии, позволяющей создать ядерную бомбу в кустарных условиях, или покупка радиоактивных материалов. Пожалуйста, сделайте все, чтобы этот человек не завладел ни тем, ни другим. На карту поставлено очень многое. Со своей стороны мы предоставим вам всю возможную помощь и содействие, – добавил генерал.
Лейтенант Ершова откинулась на стуле. Ее темные глаза смотрели на Эдварда Томпсона не мигая.
Он никак не мог оторвать свой взгляд от ее груди. Очередь продвигалась медленно, студенты смеялись, толкались и болтали, а Чен Ли Минь все смотрел и смотрел на декольте буфетчицы.
– Два рубля дадите? – спросила она студентку, продвигавшую вперед поднос с тарелкой супа, и ее бюст под белым форменным фартуком колыхнулся.
Чен на мгновение закрыл глаза и сглотнул слюну. Студентка шарила по карманам. Где-то в глубине карманов ее джинсов звякнула мелочь.
– Вот.
На кассовый аппарат легла серебристая монета.
– Спасибо, – кивнула буфетчица и смахнула монетку в кассу.
Ее грудь снова дрогнула. Чен сделал еще один шаг и оказался прямо перед красавицей в белом фартуке.
– Как обычно? Корейская морковка и больше ничего? Напоминает о родине? – спросила буфетчица, глядя прямо в его раскосые восточные глаза.
Ли Минь молчал, не в силах сказать ни слова. Глаза буфетчицы были такими же прекрасными, как и грудь, или даже еще лучше, и он никак не мог решить, куда смотреть.
– Вы, наверное, совсем не говорите по-русски, – пожала плечами красавица. На ее плече лежала толстая русая коса.
– Говорю, – ответил наконец Чен. – Как тебя зовут?
– Ева, – ответила буфетчица и улыбнулась. Улыбка была такая восхитительно сладкая, что у Ли Миня перехватило дыхание. – А как тебя?
– Чен.
– Очень приятно.
– И мне приятно.
– Вы отлично говорите по-русски.
– Спасибо, – сказал он и улыбнулся.
«Знала бы ты, – подумал он, – сколько лет я учил этот язык. И где».
Очередь напирала, поэтому Ли Минь расплатился и отнес свой поднос в угол, откуда отлично просматривалась касса с красивой русской девушкой, чей образ уже неделю не давал Чену спокойно спать по ночам. Через несколько секунд за столик рядом с Ли Минем сели два пятикурсника – Олег и Николай.
«Спокойно, – повторял Чен про себя, – расслабься. Я здесь, в России, должен выполнить важное задание. Я, елки-палки, шпион! Меня ищут денно и нощно антитеррористические подразделения десятка стран мира! А вместо этого я целыми днями сижу в студенческой столовой, жую корейскую морковку, косвенно подтверждая тем самым легенду о том, что я – корейский аспирант, и смотрю на буфетчицу».
Тут злость на самого себя у Чена пропала, и он снова уставился на девушку с толстой русой косой. Ева наклонилась над кассой. Ли Минь на мгновение заглянул в ее декольте и чуть не упал в обморок от избытка адреналина и тестостерона.
Было уже шесть утра, но Диана Грицак никак не могла заставить себя встать. В комнате было холодно, а под одеялом – тепло, и эта разница температур упорно держала девушку в кровати.
– Та-а-а-к! Тренируем силу воли, – громко сказала невысокая полненькая Диана и сделала попытку встать.
Попытка позорно провалилась, девушка приподняла голову сантиметров на тридцать и снова уронила ее на подушку. На часах было шесть часов десять минут.
– Ну что же ты лежишь? – обратилась Грицак сама к себе, – ты же опоздаешь на работу.
Диана, уроженка Украины, работала реализатором на рынке, продавала тарелки, чашки, ложки и вилки, целые дни проводила на улице и снимала маленькую холодную квартирку в спальном районе столицы. Сейчас, в декабре, стояли морозы, и Диане приходилось совсем худо. Впрочем, другой работы у нее все равно не было. Как, собственно, и каких-либо жизненных перспектив. Особенно если учесть, что она не отличалась особой красотой и страдала от лишнего веса.
Собравшись с духом, Диана сделала еще одну попытку встать. Она вскочила, мгновенно покрылась гусиной кожей и, мелко стуча зубами, ринулась в ванную, где царил не просто холод, а вечная мерзлота. Грицак трясло так сильно, что она никак не могла попасть