замотала головой.
– Алися. Говоли плавиля! – сказала она недовольно.
– Лариса? – повторно рискнул Эссиорх.
На этот раз оказалось в точку.
– Хочешь пойти со мной?
Девочка молчала, разглядывая его.
– Улять? – уточнила она.
– Гулять, – согласился Эссиорх. – Только вначале пошли покажешь, где твоя комната! Нужно собраться.
Во дворе Эссиорха уже ждали. У подъезда рядом с его мотоциклом стоял красный поцарапанный «Иж» с коляской. Вокруг «Ижа», изредка задумчиво пиная его переднюю шину, прохаживался байкер по фамилии Баснецов. От известного художника он отличался одной буквой и родом занятий. Баснецов был сорокалетний холостяк, толстый, как подушка, и настолько же добрый. Рыжая борода росла у него радостными клочьями.
Это ему Эссиорх звонил по дороге. Баснецова не пришлось даже будить. Ночами он не спал, а неторопливо ездил по улицам и проспектам в облаке бензина, постреливая барахлящим выхлопом. Выше восьмидесяти его «Иж» не разгонялся, но Баснецову выше и не надо было.
Спал он днем, на службе. Труд Баснецова располагал к здоровому сну. Работал он системным администратором на складе чугунных изделий, где стояли всего три компьютера. Ломались они только тогда, когда кто-то проливал на процессор кофе или садился на клавиатуру.
Эссиорх подошел и посадил девочку в коляску. Из коляски пахло арбузными корками. Шелестела упаковка давно съеденных орешков, сухариков и шоколадок. Баснецов был культурный байкер. Мусор на улице он не выбрасывал, а швырял его к себе в коляску, где он скапливался месяцами.
Оказавшись в коляске, девочка повела себя целеустремленно. Первым делом она угнездилась на сиденье так деловито, будто всю жизнь только и делала, что ездила в коляске. Затем протянула руки к шлему. Шлем у Баснецова был такой же древний, как и «Иж». Даже, возможно, древнее.
Баснецов посмотрел на девочку с любопытством.
– Как называется эта марка двуногого мотоцикла? – спросил он.
– Лариса, – ответил за девочку Эссиорх.
– Ребенок не промах! Соображает! – произнес Баснецов одобрительно. – Это тот, которого ты изъял? И чей он теперь? Твой?
– Не угадал. Твой, – любезно сказал Эссиорх.
Баснецов дружелюбно ухмыльнулся.
– Ты что, опух? – поинтересовался он.
Эссиорх, однако, не считал, что он опух. Он взял громадную исцарапанную клешню Баснецова, которой тот без ключа подтягивал «ижевские» гайки, и потряс ее.
– Мои поздравления! Ты стал отцом! – сказал он.
Баснецов заволновался. Он не то чтобы нервничал, но постепенно терял чувство юмора.
– Издеваешься?!
Эссиорх с ним не согласился.
– Тебе сколько лет? – спросил он.
Добрый лоб Баснецова опечалился морщинами. Своей внешностью он никогда не был озабочен, а с ней вместе и возрастной арифметикой.
– Сорок, кажись. Или больше? Нет, сорок.
– Чудесный возраст для отцовства! – одобрил