порскнули шарики намокшей пыли.
Войт с высоты седла обратился к хозяину подворья:
– Здрав будь, Стойгнев. Не откажи принять людей князя Яромира, сегодня у них был трудный день.
Стойгнев развел руками:
– Гость в дом – бог в дом.
– Они людей Корчуна побили, разбойного нападения можно не бояться.
Жена Стойгнева – женщина с суровым лицом – всплеснула руками, две дочери в длиннополых сарафанах ойкнули. Стойгнев открыл рот – аспид пролетит, не обломав крылья.
– Отож, – только и молвил хозяин.
Войт кивнул:
– Мы щас в лес, надо зарыть останки, не хватало возле жилья умрунов.
Стойгнев бросил взгляд на багровый щит Дажьбога, брови сошлись на переносице.
– Так ночь скоро.
– Успеем, – заявил войт непререкаемо и свистнул подручным.
Конь с места взял галоп. Отряд всадников устремился к стене леса. Стойгнев отмахнулся от поднятой пыли, оглянулся на жену, та мигом исчезла в доме: придется постараться для гостей.
Отроки привязали коней, споро расстегнули подпруги, со спин животных свалились седла. Вьючные кони облегченно вздохнули, когда поклажа переместилась наземь. Стрый, наблюдая одобрительно, кивнул хозяину, а плескающемуся гридню крикнул:
– Буслай, хватит полоскаться, лягухой станешь.
– Авось, не стану, – буркнул воин и поспешно опрокинул на себя ведро. Двор заполнило шумное фырканье.
Стрый стянул рубаху, способную укрыть коня в непогоду. С довольным ревом повел плечами. Под кожей забегали упругие шары мускулов, застарелые шрамы надулись от притока крови сытыми пиявками. Воевода подставил волосатую грудь уходящему солнцу, пальцы нырнули в меховой покров, лицо сладко перекосило. Ногти чесали кожу с тонким хрустом, будто кот обдирал леща.
– Что стоишь? Окати водой! – прикрикнул он на Буслая.
Ведро спешно исчезло в прохладном срубе. Гридень выволок наружу, взмахнул руками, и солнце окрасило струю багрецом. Воевода вздрогнул, с губ слетел довольный рык, могучие лапы растерли капельки, повисшие бусинами на волохатой груди. Стойгнев кивнул притихшим дочерям, те мигом подскочили к воеводе и со смехом и шуточками принялись обмывать мощное тело.
– Добро! – провозгласил воевода.
От мощного баса попряталась дворовая живность. Пес в конуре подумывал выломать стенку и сбежать. Даже дружинные кони неспокойно переминались.
Тонкие руки молодок зарылись в густой волос груди и спины, так что воевода скорчил довольную рожу.
Буслай завистливо прищелкнул языком и подошел к Люту; с мокрых портов стекали мутные струйки, за гриднем потянулась цепочка шариков мокрой пыли. Жена Стойгнева мигом оказалась рядом, протянула рушник.
– Благодарствую, матушка, – сказал гридень с легким поклоном.
Мягкая ткань бережно прошлась по мокрой коже, неспешно выпила влагу. Буслай обтерся до хруста и с поклоном отдал рушник.
Лют переглянулся с отроками,