чего ты туда шляешься?» – с хорошо скрываемой ревностью вопрошала соседка, Дарья Евгеньевна, – та, что с яйцами. Зинаида отвечала ей, что лишние деньги никому не мешают, но, понятно, дело было не в деньгах. Сын Зинаиды Максимовны хорошо зарабатывал. У них просторный современный дом, две машины на семью, лето проводят в Турции, Греции или на Кипре, а Зинаида Максимовна каждый год в июне ездит в Крым. Одним словом, в деньгах она не нуждалась. По официальной версии, Зинаиде Максимовне скучно было сидеть дома – внук подрос, дети весь день работают. Но на самом деле она просто-напросто очень хотела попасть в Дом. Каждый раз в течение того года, когда ушла прежняя домработница и Зинаида напросилась к Амалии, она шла в Дом со смешанным чувством тревоги, страха, неприязни и удивления, трепета, восхищения.
Она до сих пор помнила, как пятьдесят пять лет назад к Дому, в котором лет двадцать никто не жил, подъехал черный «ЗИЛ» – длинный, блестящий, красивый до невозможности, из него вышел шофер в черном костюме, распахнул дверцу и помог выйти даме в длинном черном кружевном платье и огромной черной шляпе. За дамой выскочила девочка лет десяти – в черных лаковых туфельках, в черном бархатном берете с пайетками и в черной же юбке из тафты с пышной подкладкой.
Девочка осмотрела улицу большими карими глазами, уставилась на Зину, на которой были резиновые калоши и зеленый ситцевый сарафан в цветочек, скорчила рожицу и пробормотала что-то на французском. Это была Амалия, которая вместе с матерью вернулась из-за границы.
Где-то через полгода к ним присоединилась тетка Амалии – высокая, грациозная дама лет тридцати с девочкой – ровесницей Амалии и Зинаиды. Жили они закрыто, таинственно и, видимо, богато: к Дому то и дело подъезжали представительные «Чайки», «ЗИЛы», «Мерседесы», «Форды» и «Кадиллаки». Из машины вылезали закутанные в меха дамочки, мужчины в сшитых на заказ пальто – роскошная публика, которая, по мнению Зины, благоухала богатством и успехом.
В местную школу Амалия не ходила – ее возили в Москву, но Зиночка все-таки подружилась и с ней, и с ее сестрой. Впрочем, вряд ли это можно было назвать дружбой, но они брали ее с собой на прогулки – Зина носила корзинку для пикника, – приглашали пить чай в беседку, дарили старые вещи – восхитительные вещи, пахнувшие французскими духами.
Всю жизнь Зина не могла их понять, всю жизнь она, как и остальные жители городка, билась над загадкой – кто же они такие? Амалия говорила, что у нее «дело» – косметика или что-то в этом духе, но меньше всего она походила на деловую женщину.
В двадцать лет Амалия родила дочку – Аглаю, а спустя месяц ее двоюродная сестра произвела на свет девочку, Анну, и пропала. Зина как-то раз поинтересовалась, куда делась непутевая мамаша, но Амалия так на нее посмотрела, что охота задавать вопросы исчезла без следа.
Была еще одна странность: в Доме никогда не было мужчин. Местные сплетницы переживали: ведь не может такое быть, чтобы ни у одной из женщин Лемм не было мужа. Пусть бы хоть какие-нибудь, пусть бы самые невзрачные были, или, наоборот,