в той особенной умственной бездеятельности, которая оставляет простор для необдуманных поступков.
Он купил кольцо. Встал перед ней на колени – в ресторане, где сломался кондиционер. Еще тогда Настя ощутила подвох. Слишком уж это похоже на шантаж – предлагать руку и сердце на людях, когда все ждут, что ты ответишь «да», но думать не было сил – слишком много прохладного розового вина пришлось выпить.
И она сказала:
– Да!
Уже через неделю спала жара – маскарад закончился: красавец-серфингист превратился в суетливого московского устроителя торжеств, а Настя избавилась от сумасшедшей Медеи, которую смонтировали и отослали американскому продюсеру, заказавшему проект.
Настя была в доле – микроскопической, но все-таки: и эта доля принесла ей хорошие деньги – немного осовремененную «Медею» купили все каналы, несмотря на то что заказал ее скучный государственный USA, но фильм получился не просто образовательным проектом – он действительно был популярен.
В последующий год Настя снималась во Франции, в небольшой роли в голливудском триллере, в Испании работала с самим Альмодоваром, и под завязку снялась у самого известного итальянца из ныне живущих. К сожалению, фильм престарелого маэстро провалился, но год был веселый.
Лучший год. Она была тогда артисткой, живущей то в трейлерах, то в гостиницах, кочевницей, перебиравшейся с самолета на поезд, с поезда в автомобиль – а оттуда опять на самолет. Она летала первым классом, тряслась в ржавых кукурузниках, колесила в джипах, грузовиках, лимузинах и кабриолетах.
Она поняла тогда, что цыганская, полосатая жизнь, в которой сегодня ты радуешь тело в джакузи с розовыми лепестками, а завтра пытаешься выжать хоть три капли влаги из душа в уездной гостинице, – это именно то, к чему она стремилась. И даже дни, когда режиссер бредит – снимает сутками один и тот же дубль, когда уже сил нет, а терпение закончилось так давно, что никто не знает, что это такое, когда родные и друзья – только голоса в телефоне… вот тут-то и понимаешь, что ни родных у тебя нет, ни друзей, ни дома – только призвание да еще «семья» – группка таких же странных, как ты, людей, которых ты, скорее всего, никогда больше не увидишь.
Скучно все-таки быть счастливым человеком.
К сентябрю, к свадьбе, Илья затеял такую программу, что Настя растерялась. Платье, фата, кортеж, танец жениха, танец молодоженов, клятвы, список подарков – все, как у взрослых. Но на этом достойном не только газетных репортажей, но и самых искренних восторгов торжестве Настя была чужой.
На своей грузинской свадьбе они с Леваном уже в загсе так напились, что Настя выплясывала нечто среднее между лезгинкой и стриптизом, ей хлопали в двести рук, гости братались, дрались, стреляли в воздух, читали стихи, кто-то едва не утопился – и все это безумие длилось неделю. В Тбилиси их поздравляли на улице, соседи несли дары, они переезжали из ресторана на дачу, с дачи – на террасу Софико Чиаурели, от Софико – на машинах в Батум, и это было