но все-таки быть известной писательницей – очень и очень приятно. И выгодно. И роскошно. Вот Ксении Собчак, если верить слухам, анонимный поклонник подарил кольцо в четыре карата от «Графф», а Оксане в лучшем случае подсовывают предложения на скидку в «Мир кожи и меха». В почтовый ящик. Равно как и всем жителям района.
Она чуть не заплакала. Она дура? Бездарь? Урод? Тупица? Клуша?
Да?
Почему другие живут полной жизнью, выбирают среди лучших яхт мира – на которой отдохнуть летом? – веселятся на промовечеринках «Баккарди» где-нибудь в Греции, живут в пятизвездочных отелях, знакомятся в Каннах с Вентвортом Миллером или там Джорджем Клуни, а она, Оксана, ездит на старом «Гольфе», работает на психопатку и мечтает оторвать болт от джинсов самого красивого парня на свете, которого эта психопатка считает не больше чем сексуальным животным, и спать с этим болтом под подушкой!
– Оксан, это тебе, – произнес где-то за спиной Захар.
Он протянул ей пакет, в котором она обнаружила потрясающее колье от «Джуси Кутюр» – толстые звенья позолоченной цепи перемежались с пластмассовыми, прозрачно-коричневыми, и все это украшал такой же коричневый кулон в виде пухлого сердечка с золотым логотипом фирмы. Очень красиво. И неожиданно. И так мило…
– Как красиво… – пробормотала Оксана. – Спасибо большое, не стоило…
Захар поднял руки вверх ладонями.
– Стоп! Я рад, что тебе нравится, и больше ничего не хочу слышать!
Наверное, если бы на ее месте была Даша, она бы уже бросилась дарителю на шею, а через пару секунд целовалась бы взасос – исключительно в виде благодарности и из-за переполняющих ее чувств. Но Оксана в отличие от Аксеновой боялась показаться… неловкой. Нелепой. Навязчивой.
Захар сам обнял ее, похлопал по спине. По-дружески.
По телу побежали мурашки. У него был «сексапил» – сексуальное обаяние, причем в таких масштабах, что он бы мог им торговать, как виагрой, только для женщин, лечить от фригидности прикосновением…
И пах он чем-то горьким и свежим – это был не заурядный мужской запах вроде «Босс» или «Келвин Кляйн», а нечто особенное, будто естественное.
На Петровке они распрощались, и Оксана еще какое-то время озиралась ему вслед.
Хотелось любить весь мир.
И это было ужасно. Она влюбилась.
Чудовищная ошибка. Глупая платоническая любовь, которой вроде не существует. Но она была счастлива, так как состояние влюбленности чудесно само по себе. А тем более такой наивной, идеализированной влюбленности в человека, которого придумала сама, который как бы не существует, так как ты ничего о нем не знаешь – ну, кроме того, что он принадлежит другой женщине.
Оксане было и хорошо, и плохо одновременно.
Она страдала от неразделенных чувств, но радовалась и тому, что способна на такие переживания – в чем давно сомневалась.
Ощущение детской, безнадежной, абстрактной влюбленности приятно волновало взрослую, рассудительную Оксану, которая научилась отказывать себе в том, что может причинить ей боль и страдания.
Чем