девки прыснули в кулачки, впрочем, стараясь сохранять свои личики серьезными, сообразно прейскуранту и взятой на себя роли.
Сюрприз удался. Я его даже не для олигархов готовил, а персонально для Ругина, чтоб он и дальше не забывал подкармливать заказами такого креативного партнера, как я.
– Не-э… – Ругин в остатний раз отдышался и поправил очки в тяжелой черепаховой оправе. – Это должен видеть каждый. Вот так ты их прям на главную площадку и повезешь.
Мне такой расклад никак не климатил, пиарщик – профессия непубличная, и я пошел в отрицалово:
– Вованя, ты уж как-нибудь со своим начальством сам, а?..
– Жорик, мне никак не можно это, а то бы я такого случая не упустил, поверь, даже галстук пионерский бы нашел – вспомнил детство. Увы, я тут на посту, пока всех не встречу, не распределю… Это у них праздник, а мы с тобой на работе. Я тут вообще за цепного барбоса сегодня. Не скажешь, что и топ-менеджер. Придется тебе вожатым шмаровозом побыть у пионерок. А чтоб не так обидно было… – Ругин сунул руку за борт тысячедолларового пиджака и вытащил оттуда пухлый офисный конверт.
– Думаю, это тебе скрасит любое неудобство.
В желтом офисном конверте был невскрытый банковский пресс[46] зеленых купюр достоинством в 100 евро и пачечка долларов россыпью. Вожделенные мои полмиллиона рублей по курсу Центробанка.
Я глупо улыбнулся. Действительно за такой гонорар можно разок и проехаться.
Тут из проходной вышел пожилой, в залысинах, охранник и что-то важно так прошептал Ругину на ухо.
Ругин почесал пятерней в коротко стриженном затылке и, найдя решение, сообщил:
– Так… Водитель подождет здесь, в комнате отдыха охраны: еда-питье бесплатно, телик-видак и сортир там есть, не соскучится. Такое дело: его в списке нет, и охрана не пускает. Вот так вот. Придется, Жорик, тебе еще и водилой, раз вовремя не озаботился…
– Ну… – от возмущения у меня, как говаривал классик отечественного постмодернизма[47], «в зобу дыханье сперло».
Но мое возмущение Ругин не дал выплеснуть наружу. Приобнял меня, покровительственно похлопывая по спине:
– Надо, Жорик, надо. Пиар требует жертв. Тут всего-то меньше километра.
– Вованя, автобус же с «тяпкой»[48], а я только на автомате[49] езжу. Никак не справлюсь. Охранника в водители дай.
– Не могу, – Ругин развел руками, – тут их и так самый мини-миниморис. Ты же понимаешь: какое мероприятие нынче. САМ будет! А с «тяпкой» что там уметь-то. Воткнул первую – и не торопясь покатил. Километров по двадцать в час. За воротами налево, пилишь до развилки, на ней направо, и так до самого места. Не заблудишься.
И похлопал меня по карману, куда я конверт с деньгами спрятал. Вот, гад, знает мое самое чувствительное место.
С немного упавшим настроением сказал «пионеркам», чтобы снова забирались в автобус. Залез туда и сам, уже на водительское сидение и захлопнул дверь длинным таким рычагом хромированным. Повернул ключ, и мотор, на мое удивление,