он сына. Понимая, что «у таможенных дел» куда как легко сбиться с пути истинного и что в среде таможенников процветают волокита и вымогательство, Сильвестр находит полезным обратиться к воспоминаниям о своем новгородском торговом прошлом: «Если же сам у кого что купливал, так ему от меня любезное обхождение, без волокиты платеж, да еще и хлеб-соль сверх того, так что и дружба навек, и никогда мимо меня не продаст, и худого товару не дает, и за все меньше возьмет. Кому же что продавал, все честно, а не в обман: кому не понравится мой товар, я назад возьму, а деньги отдам. Ни в купле, ни в продаже ни с кем ни тяжба, ни брань не бывали».
Не без гордости автор констатирует, что у его сына «со многими иноземцами великая торговля и дружба есть…» (В. Б. Перхавко. Сын священника Сильвестра).
Мы видим, что благовещенский священник Сильвестр был заботливым отцом и строгим наставником для своего сына.
Основная беда такого интересного и глубокого человека, каким был Сильвестр, заключалась в том, что с присущей ему жаждой строгого учительства он неотступно приступал и к молодому царю Ивану Васильевичу, начисто забывая при этом об огромной разнице между поповским сыном и государем всея Руси.
«Если митрополит Макарий доходящим до почитания расположением Ивана Грозного оказывал на него благотворное нравственное влияние, то Сильвестр прямо сделался временщиком юного царя и, собрав вокруг себя единомышленников, так называемую “Избранную раду”, начал предпринимать определенные шаги к ограничению царской власти. Однако, войдя в возраст, Грозный положил этому конец: в 1560 году “рада” прекратила свое существование, главный реформатор и бывший любимец Алексей Адашев очутился в тюрьме, где вскоре “впал в недуг огненный” и скончался, Сильвестр отправился в Кириллов монастырь, а князь Андрей Курбский едва успел скрыться в Литве» (В. Б. Перхавко. Сын священника Сильвестра).
Благодаря Курбскому теперь мы знаем, что думал о своем духовном наставнике сам Иван IV. Оказавшись за границей, где Грозный не мог его достать, Курбский принялся с жаром осуждать царя за все его прегрешения, не стесняясь при этом прямой клеветы. На что князю, который взял на себя роль пророка, обличающего нечестивого владыку, Грозный справедливо отвечал: «Если же ты праведен и благочестив, почему не пожелал от меня, строптивого владыки, пострадать и заслужить венец вечной жизни? Но ради преходящей славы, из-за себялюбия, во имя радостей мира сего все свое душевное благочестие, вместе с христианской верой и законом ты попрал» (Первое послание Ивана Грозного Курбскому).
«Досталось» от Курбского Ивану Васильевичу и за Сильвестра. Впрочем, царь Иван охотно поделился с князем мыслями о своем бывшем наставнике. Невольно складывается впечатление, что письмо изменника послужило для царя поводом выговориться, выплеснуть все свои застарелые обиды. А их было немало, и многие из них нанес царю, увы, священник Сильвестр. Иван Грозный пишет:
«Для