полтора назад, а если они уже год… Как раз тогда дамы начали при встрече со мной делать большие глаза, а я, кретинка, ничего не замечала… Разумеется, они думали, что я в курсе, просто мне все равно или не вижу ничего неприличного в жизни втроем. Ведь я эту стерву еще и кофе поила! Печеньем откармливала, чтоб ей подавиться!
– Ну детка, – благоверный решил сменить тактику, – ну не надо принимать все так близко к сердцу, ну с кем не бывает случайно… Ну прости меня…
– Простить? – заорала я. – Да ты с ума сошел! Ты с этой… живешь целый год, обманываешь меня почем зря, а теперь мило улыбаешься и говоришь, что это получилось случайно! Да за кого ты меня держишь?
«За полную дуру, – тут же прочитала я в его глазах, – так ты она и есть…»
Я шагнула к нему, чтобы вцепиться в лысоватую шевелюру, чтобы расцарапать наглые лживые глаза.
– Что случилось? – остановил меня голос Альбины. – Отчего вы так кричите в три часа ночи?
Вот и она собственной персоной возникла наверху лестницы в длинном шелковом халате и кружевном чепце. Прямо как графиня в «Пиковой даме»!
Я не шучу, она утверждала, что плохо спит по ночам от духоты, а если открыть окно, то голова мерзнет и тогда воспаляется лицевой нерв. Я понятия не имела, что у человека имеется такой нерв, но у Альбины был целый букет непонятных болезней, на двух руках пальцев не хватит пересчитывать.
– Мы тебя разбудили? – встрепенулся Володька. – Вот видишь, что ты наделала, – с упреком обратился он ко мне, – ты же знаешь, что она теперь не сможет заснуть до утра.
«Да мне плевать!» – собралась я заорать, но опомнилась.
– Альбина, идите к себе, – как могла спокойней сказала я, – у нас важный разговор с мужем.
Как бы не так! Глаза у нее странно блеснули, она бодрым шагом почти вприпрыжку спустилась с лестницы и подошла к Володьке вплотную. Мне видно было, как они перемигнулись.
– Сын! – сказала она патетическим голосом. – Я вижу, что это случилось! Жизнь расставила все по своим местам, и наш долг выяснить все до конца. Не нужно прятать голову в песок и слепо верить, что все может остаться в прежнем состоянии! Я твердо верю, что разбитую чашку не склеить!
Я оторопела – о чем это она говорит? Засыпает меня словами, чтобы я увязла в них, как в зыбучем песке?
– Оставьте нас одних! – крикнула я. – Это наше личное дело! Мы сами разберемся!
– Я не могу! – Она повернулась ко мне, и глаза скорбно мигали из-под допотопного чепца. – Я не могу не вмешаться. Я должна помочь своему сыну.
Мне захотелось наброситься на нее с кулаками, потом затопать ногами, заорать что-нибудь несусветное, разбить светильник, сокрушить лестничные перила…
И пока я пыталась взять себя в руки, Альбина начала свою речь.
– Это даже хорошо, что ты все узнала от постороннего человека, – говорила она быстро-быстро, чтобы я не успела ее прервать, – постороннему человеку все равно, он высказал тебе все, не утруждая себя жалостью. Жалость унижает! Мы же близкие люди, нам было трудно