подбородокъ. Молодая дѣвушка, повидимому, оплакиваетъ его отсутствіе, какъ нѣкогда Калипса плакала о другомъ отъѣзжающемъ путешественникѣ, Улисѣ. Половой (Джорджъ Рингвудъ) проходитъ по сценѣ съ деревяныымъ ящикомъ, наполненнымъ серебряными флакончиками, и кричитъ: «Горшки» – съ такимъ неподдѣльнымъ юморомъ и натуральностью, что зала дрожитъ отъ рукоплесканій, и букетъ падаетъ на сцену. Раздается хлопанье бичей. Хозяинъ, горничная, половой, бѣгутъ къ дверямъ, но въ эту минуту является какой-то зиміенитый гость. Занавѣсъ опускается, и невидимый режиссёръ театра кричитъ: «Второй слогъ».
– Это должно быть «Гостинница», говоритъ капитанъ Бриггсъ.
Зрители смѣются надъ догадливостью капитана, хотя былъ онъ весьма близокъ къ истинѣ.
Передъ третьимъ слогомъ оркестръ играетъ разныя морскія мелодіи: «Rule Britannia», «Затихни Борей», и проч. Будетъ вѣроятно морская сцена. Съ поднятіемъ занавѣса раздается звонъ колокола. «Ну, братцы, къ берегу!» кричитъ чей-то голосъ. Пассажиры прощаются другъ съ другомъ. Нѣкоторые съ безпокойствомъ указываютъ на облака, представляемыя на сценѣ темной занавѣской, и тревожно киваютъ головами. Леди Скримсъ (Лордъ Саутдаунъ) съ ридикюлями, узелками и собачкой, и мужъ ея садятся на полъ, и стараются ухватиться за канатъ, Дѣйствіе очевидно происходитъ на кораблѣ.
Капитанъ (полковникъ Кроли) въ треугольной шляпѣ и съ телескопомъ въ рукахъ, выходитъ на палубу и озирается во всѣ стороны, поддерживая въ то же время шляпу на головѣ. Полы его сюртука развѣваются какъ-будто отъ сильнаго вѣтра. Когда рука его опускается, чтобы направить телескопъ къ глазамъ, шляпа слетаетъ съ его головы, и публика апплодируетъ. Вѣтеръ становится сильнѣе; музыка гремитъ громче и громче; пассажиры и матросы, качаемые вѣтромъ, перебѣгаютъ съ мѣста на мѣсто, какъ-будто на кораблѣ происходитъ сильнѣйшая качка. Буфетчикъ (г. Рингвудъ) выбѣгаетъ на сцену съ шестью тазами, и одинъ изъ нихъ ставитъ передъ лордомъ Скримсомъ. Леди Скримсъ даетъ толчокъ своей болонкѣ, и та испускаетъ жалобный визгъ. Потомъ она приставляетъ платокъ къ лицу, и дѣлаетъ видъ, что уходитъ въ каюту. Звуки оркестра достигаютъ до неистоваго волненія, и третій слогъ приведенъ къ концу.
Затѣмъ послѣдовалъ небольшой балетъ «Le Rossignol», доставившій въ тѣ дни блестящую извѣстность господамъ Монтегю и Нобле. Мистеръ Уагтъ перснесъ этого «Соловья» на англійскую сцену въ видѣ опернаго балета, къ которому онъ, какъ искусный стихотворецъ, приклеилъ изящные стихи. Актеры выступили во французскихъ костюмахъ. Лордъ Саутдаунъ превратился теперь въ хромую и брюзгливую старуху, вооруженную клюкою.
За сценой послышались мелодическія трели, выходившія изъ маленькой живописной хижинки, покрытой цвѣтами.
– Филомела! Филомела! кричитъ старуха,
Филомела выходитъ. Дружныя рукоплесканія встрѣчаютъ ее въ залѣ. Это опять мистриссъ Родонъ Кроли, напудренная и въ мушкахъ, какъ очаровательнѣйшая маркиза въ мірѣ.
Она смѣется, поетъ, и выпархивая на авансцену со всею невинностью театральной