«походить». Чтобы впечатления были и чтобы час в поезде не сидеть.
Едем до Арбатской, проходим на улицу Поварская. Гробовое молчание продолжается, и это меня почему-то веселит.
– Видите эту белую церковь? Её показывали в фильме «Иван Васильевич меняет профессию».
Ноль эмоций.
Заебитлз. Идём дальше.
– Здание Верховного Суда Российской Федерации. Вам, Валерия Фёдоровна, как юристу, это должно быть интересно.
Валерия Фёдоровна делает вид, что это ей абсолютно неинтересно.
– Мы скоро придём?
– Терпение.
– Мы устали.
Я замолкаю и ускоряю шаг.
– Справа от нас ресторан «Каретный ряд», товарищи. Несколько лет назад, выстрелом из во-он того дома, где жил Михалков-старший…
Дальше не продолжаю. Никому не интересно, ну и мне не надо.
…Молодая азербайджанка приносит меню. Обслуживает не то чтобы профессионально, с душой обслуживает. С особым вниманием к ребёнку.
– У нас и чизкейк есть, и торты вкусные, и мороженое…
Хочешь мороженое, папа купит мороженое. Хочешь пирожное, ну и так далее.
Я намекаю официантке, что от неё исходит слишком много текста. То, что мне нравится в меню, я знаю и так. Заказываю суп, шашлык, салат какой-то, Лере вина, себе водки, Нине беру чизкейк.
Употребляем пищу молча, тщательно её пережёвывая.
Папа купит то, папа купит сё! Это мне резануло слух. Приехали бы в Москву часа на два раньше, отправил бы папа вас к едрене-фене в какое-нибудь кино, а сам сел бы в электричку и уехал в Жуковский. К своему сыну!
Я думаю о нём, и меня снова накрывает тоска, а сверху набрасывает свою сеть отчаяние. Егор и Ирина не приедут в Тамбов. Ирине есть где остановиться, папина квартира, братик любимый с женой. Но они не поедут.
Я написал ей письмо, и она ответила: мы не приедем, потому, что Егор не хочет.
А может, поедут? Просто я об этом не узнаю?
– Он опять не здесь, он опять в космосе, – это Лера говорит.
В последнее время она часто говорит такое. Не ей, а мне:
– Я пожалела, что приучила своего ребёнка называть тебя папой. Скажу, чтобы больше не называла.
Родной отец бросил, отказавшись до рождения, лучше папа есть, чем его нет. Пощади, – говорю, – психику ребёнка.
Иногда это срабатывает, иногда – нет.
– Нина, скажи Андрею Павловичу, чтобы поторапливался.
– Андрей Павлович! Собирайся быстрее!
Вот так. Как мама скажет, так и будет. Ещё раз, думаю, такое повторится, скажу: называйте как хотите, только в печку не ставьте. Причём здесь, кстати, космос? Ах да. Рядом стоит официантка.
Я рассчитываюсь и поднимаюсь из-за стола.
Мне безумно хочется курить, хочется держать Егора за руку и расстрелять всех баб.
45
Я всё рассчитал правильно. В поезд садимся в 21.45. Через пятнадцать минут он тронется, и за окном проплывёт Москва-река в своём гранитном наряде. Эх, Паве́л, Паве́л, вокзал мой Павелецкий! Сколько раз я уезжал отсюда и сюда