три года, а потом он встретил приехавшую из города учительницу и стал баловать с ней. Мама ничего ему не говорила и, пользуясь его постоянным отсутствием в доме, воспитывала нас в любви к Богу. Однажды мы не успели убрать наши книжки, и он арестовал маму «за преподавание несовершеннолетним детям религиозных убеждений». Была, оказывается, такая статья… И сам же добился, чтобы маму осудили на два года…
А потом привел в наш дом свою любовницу. А та нас просто выкинула за дверь.
Так начались наши скитания по земле. От деревни до деревни. Братишка имел красивый голос и с лёту запоминал то, что пела мама, а потому в каждой деревне находились добрые люди, которые, лишь заслышав знакомый церковный напев, открывали нам двери своих домов.
Пока из-за одной двери не раздался пьяный выстрел. Похоронив брата в возрасте шести лет, я остался один на всем белом свете.
Еще через шесть лет на товарняке я попал в Иркутск, где меня быстро прибрали к рукам ловкие люди. Так я стал вором-карманником…
– Ты – вор-карманник?
– А разве не похож? – улыбнувшись, спросил Фома и достал из своего кармана пухлый бумажник игумена…
Тут Георгий даже остановился от такой неожиданности.
– Да когда же ты успел? – удивленно спросил он.
– Две минуты назад вы чуть было не споткнулись, напоровшись на корешок… Поди помните? Ну, так он сам ко мне в руки и вывалился…
– Фома! – уже чуть серьезнее сказал Георгий, – знай, что меня можно обмануть только один раз…
– Я вас еще ни разу не обманывал… батюшка, – искренне сказал Фома.
– Верю!
– Хотя вру. Помните, тот разговор про то, как я выпрыгнул в окно.
– Еще не помнить. Не всякий на такое в одних трусах, да еще зимой решится.
– Есть во всей этой истории и мой грех. Мне ведь поначалу и вина того хотелось, и интересно было, чем все это может закончиться. Так что в тот раз я вам не всю правду сказал. Простите меня. И если можно, то считайте это моей исповедью…
– Бог тебя простит, а я так давно уже тебе все простил.
– Простили, а сами не хотите сказать, что лежит в этом портфеле. Да у меня живот скоро развяжется от этой тяжести…
– Давай, Фома, остановимся для начала. Успокоимся. Отдохнем и перекусим.
– Значит, так и не скажете?
– Я же тебе говорю, что там золото и драгоценности…
Тут у Фомы чуть не брызнули слезы.
– И вы мне не верите. Раз я был в банде у Примуса, что же, мне теперь и жить уже нельзя?
– В какой банде, Фома? И кто такой Примус?
И Фома рассказал о человеке, который негласно во время войны заправляет всем городом. О складах с гуманитарной помощью, о его связях с кем-то из высокого начальства области, о притонах, которые тот содержит, и даже о казино, что вот уже три года раз в неделю собирает под своей крышей всех торгашей и аферистов…
– Значит, пока кто-то проливает свою кровь, жертвуя собой за Родину, за веру… Есть люди, кто на этой крови жирует… То, что ты мне сказал Фома, заслуживает