А Ершов высказывал мысли, которые передавались ему свыше. Но шел к этому он сам. От своей беды, от своего одиночества. Его душа уже выходила на другой уровень понимания жизни, и он ощущал в себе талант писателя, был готов к нему. А все остальное, как и огранка природного самородка, все это приходит со временем. При этом Ершов ведь себя считал человеком, обделенным судьбой. И хорошо понимал, что никогда не поднимется до уровня Пушкина…
И слава, которая сегодня некоторыми праведниками от литературы приписывается Пушкину, как и сама сказка, своей природой имеет мгновенное озарение ума совсем еще молодого человека и гениального писателя Ершова, который сумел в своей душе все это уже прожить, осмыслить и изложить на бумаге… То есть это был тот момент в жизни, когда семена Божественного Слова упали на благодатную почву… Я бы так сказала.
– Так в чем же тогда зашифрован смысл сказки? – задал свой вопрос студент Кирсанов.
– В чем? В том, что эта сказка о смысле… бытия человека, – спокойно и уверенно произнесла Татьяна Виленовна.
– Всего лишь? – снова раздался голос студентки Князевой. – Даже не смешно…
– Да я вас, Князева, смешить-то, собственно, и не собиралась! – спокойно отреагировала на реплику своей студентки Вяземская. – Только ответьте мне на один простой вопрос: почему же тогда все поколения, приходящие в мир, озадачены этим вопросом? Вся западная, да и наша классика искала и по сию пору ищет ответ на этот простой вопрос: для чего человек пришел в этот мир, для чего он вообще приходит на эту землю? Он же мог и не появляться. Но если все-таки появился, то для чего? Ведь не пить и есть в конце концов… И даже не для того, чтобы плодиться и множиться…
– Действительно, ну не спариваться же… – вслух заметил Власов, вызвав новое оживление в аудитории.
– Если Власов знает ответ на этот вопрос, то пусть встанет и скажет…
Студент промолчал.
– Тут есть какая-то загадка… – вдруг произнесла студентка Смелова.
– Загадка, безусловно, имеется, – поддержала Анну Вяземская. – Если внимательно анализировать наполнение этого великого произведения, то его хватило бы не на одну сказку. А Ершову-то было тогда восемнадцать с половиной лет. Почти как и вам.
Вяземская окинула взглядом аудиторию, которая явно начинала оживать.
– Так, вижу, что появились вопросы… Хотя я и не сказала вам еще ничего нового. Я всего лишь бросила камень и теперь наблюдаю, как расходятся круги… Не волнуйтесь, все получат сегодня возможность высказать свое мнение…
В это время раздался звонок.
В перерыве Вяземскую пригласили к проректору университета по научной работе.
– Уважаемая Татьяна Виленовна, – начал он. – Я внимательно ознакомился с предложенной вами диссертацией на соискание степени доктора филологических наук, просмотрел представленные отзывы… Все хорошо… У меня лично ни к вам, ни к вашей работе никаких претензий нет… Но вот только…
– Что только? – спокойно спросила его Вяземская.
– Нужно