не понимая моего бездействия. Но тут же увидел, как я схватился за нос, и подбежал. – Ты в порядке?
– Угу, – мычал я, сжимая зубы от боли. У меня чуть слезы из глаз не брызнули.
– Все нормально? – участливо спросил Паша, который отбил мяч и выбил мне половину мозгов.
– Ты как? – Андрей тряс меня за руку. – Больно? Юр!
– Нет, – процедил я.
– Посмотри на меня! – он поднял мое лицо и заглядывал в глаза, потом обхватил ладонью шею, коснулся щеки.
– Да нормально все! – взбрыкнул я, вырвался и быстро пошел в раздевалку.
Но не от боли я готов был разрыдаться, а от того, с какой заботой Андрей на меня смотрел. Он, правда, испугался. Помню как-то на поле меня вырубил один псих, я потерял сознание, так мамы мало того даже не было на игре, она только уже потом дома меня встретила дежурным послерабочим «Как дела? Не болит?» – как будто ей совсем не было до меня дела. А этот, отец мой, конечно же, сразу следом в раздевалку и давай опять талдычить свое: «Как ты? В порядке? Точно?» – и обнимать меня, по плечу хлопать. Ну и конечно, блин, я раскис!
Вечером того же дня мы сидели в моей комнате. Вообще-то Андрей заглянул просто пожелать спокойной ночи, но я так расчувствовался, что никак его не отпускал.
– Расскажи о себе, пап, – сказал я, – расскажи о своем прошлом, о том, кем ты был?
Никогда раньше до этого момента не называл его папой, а тут само как-то вырвалось, бесконтрольно. И я бы даже не обратил внимания, но Андрей, по-моему, после этого «папа» ничего больше не слышал. Он замер и впился сначала в меня глазами, потом перевел взгляд куда-то на стену. Клянусь, у него чуть слезы не выступили, и на секунду мне показалось, что вот сейчас, в благодарность за это случайно оброненное «папа», он может рассказать мне абсолютно все. Все, о чем мы так долго молчали.
– Что ты хочешь узнать? – с трудом выговаривая слова, ответил Андрей.
Было странно видеть его таким, счастливым и в то же время каким-то испуганным.
– Почему ты ушел от нас? Почему бросил маму? – вполголоса спросил я.
Андрей вздохнул. Этот разговор, которого мы успешно избегали, был для него трудным. Не думаю, что он хотел об этом говорить, но деваться ему было некуда. Я ждал ответа.
– Мы были молодыми, – тяжело вздохнул он. – Глупыми, бестолковыми, наделали много ошибок, ни о чем не думали…
– И я ошибка, значит? – передернул, прервав его череду ничего не значащих отмазок.
– Нет, Юр! – моментально вцепился он своими словами в мои. – Ты не ошибка! Не думай даже так! Ты единственное, может, в моей жизни, что не было ошибкой!
– Почему же ты тогда бросил меня? Ни разу не появился? Ни открыток, ни поздравлений! Почему тогда ни копейки не давал? – обвинения вылетали из меня очередью, как пули из автомата, курок которого заклинило. – Мы с мамой кое-как жили, а у тебя-то все в поряде! Чего ж ты не помогал нам? Скажешь, не мог, да? Ну!
Андрей