одного из самых загадочных людей среди всех, с которыми мне пришлось встретиться, была внутренне мертва, – писал человек, который занимал в военном министерстве должность начальника политуправления. – Если Савинков был чем-нибудь до конца захвачен в жизни, то лишь постоянным самопогружением в таинственную бездну смерти…»
Эсер Борис Савинков ненавидел большевиков, которые привлекли на свою сторону солдат твердым обещанием немедленного мира. Савинков презрительно называл Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов «Советом рачьих, собачьих и курячьих депутатов». «Ему, вероятно, казалось, – в этом была его главная психологическая ошибка, – что достаточно как следует прикрикнуть на всю эту “сволочь” и взять ее по-настоящему в оборот, чтобы она перед ним с Корниловым побежала.»
Борис Викторович предполагал вызвать с фронта надежные конные части, объявить Петроград на военном положении, ликвидировать большевиков и провозгласить диктатуру директории. Такие разговоры Савинков как заместитель военного министра и вел с генералом Корниловым.
Одинокий эгоцентрик Савинков, привыкший в качестве главы террористической организации брать всю ответственность на себя, прирожденный заговорщик и диктатор, склонный к преувеличению своей власти над людьми, не столько стремился к сближению Корнилова, которого любил, с Керенским, которого он презирал, сколько к их использованию в задуманной им политической игре. Ему рисовалась военная директория – Керенский, Корнилов, Савинков.
Но затея с Корниловым провалилась.
Керенскому пришлось отправить в отставку Савинкова, которую тот отпраздновал в подвале кавказского ресторанчика вином и шашлыками вместе с офицерами «дикой дивизии». После Октября он стал непримиримым врагом советской власти. Говорят, в 1918 году Борис Викторович «вел себя в Москве с вызывающей храбростью: ходил по улицам в черном френче и желтых сапогах, утверждая, что любой чекист при встрече с ним первый постарается скрыться».
«Громадным подспорьем Савинкову была его биологическая храбрость, – писал человек, который был рядом с ним в семнадцатом году. – Савинков не склонял головы ни перед немецкими, ни перед большевистскими пулями.
Смертельная опасность не только повышала в нем чувство жизни, но наполняла его душу особою, жуткою радостью:
“Смотришь в бездну, и кружится голова, и хочется броситься в бездну, хотя броситься – погибнуть”. Не раз бросался Савинков вниз головой в постоянно манившую его бездну смерти, пока не размозжил своего черепа о каменные плиты, выбросившись из окна московской тюрьмы ГПУ».
После Гражданской войны Борис Савинков бежал из страны. Но чекисты умело заманили него в Россию. Его арестовали помощник начальника контрразведывательного отдела ОГПУ Сергей Васильевич Пузицкий и Филипп Демьянович Медведь, в ту пору полномочный представитель ОГПУ по Западному краю. Пузицкий учился на юридическом факультете Московского университета и после революции служил в ревтрибунале. С 1921 года он служил в госбезопасности. За операцию с Савиновым он получил орден Красного знамени.
Савинков