в трехлетней деревенской школе в соседнем селе Ерымбал, что в трех километрах на горе. А потом трехлетку закрыли, и она пошла работать в колхозную полеводческую бригаду. Но и там она стала бригадиром и получала награды за выращенные сверх урожаи свеклы и капусты, и её портрет красовался на доске почета перед правлением колхоза.
Пастух пожилой мужик, родившийся сразу после войны, застал Анну Ивановну учительницей, тогда все деревенские дети учились у нее, и знал её бригадиром-полеводом, когда работал под её командованием – возил на поля удобрения. Как и вся деревня, он уважал Анну Ивановну.
И, наоборот, с легкостью и улыбкой махнул он рукой в сторону Андрон-ватэ: «Салам, поро эр Андрон-ватэ!» – сказал пастух и прикрикнул на коров своим обычным: «Эй-эх! Пошел!». Сразу же, словно заразился веселием, он щелкнул кнутом, проделав эквилибристические движения: два шага вперед, с заносом рукой кнута впереди себя на дорогу, и, отступив на шаг назад, – резкое движение, дергание рукой в сторону, за спину. От чего длинная «веревка», прокинутая впереди дергалась в сторону, издав громкий звук «щелчка», в утреннем воздухе звучащего как выстрел.
Салика Эриковна Почмына – была типичной представительницей местной национальности женщиной, всю жизнь проработавшей в колхозе: и на фермах, в телятнике, и в полях, на прополке и уборке урожая. В молодости пухленькая круглолицая она была веселой заводилой и пела и плясала на всех национальных праздниках и, особенно на местных свадьбах, на которые ездила по всем близким деревням. И сегодня её считали «знатоком» знающим все обряды старины. У неё хранились свадебные одежды, и в клетях был сундук с манишками из серебряных монет, поясов с теми же монетами. Хранились цветастые платки и с вышивками сарафаны в шкафах стоящих в той же клети. Она, в свое время, была активисткой художественной самодеятельности при деревенском клубе и часть костюмов и украшений передали ей на хранение. Любое мероприятие, например, «праздник цветов», начала лета и цветения проводили каждый год в первое воскресение июня, а также свадьбы и другие мероприятия – все не обходились без участия Салика-ака. Она всё организовывала и сейчас, выглядя в свои пенсионные годы намного моложе своих лет. Она же, Салика-ака, одевала наряды девушкам и молодым женщинам к свадьбе: на грудь – манишку из монет, которые звенели во время танцев, и на голову особые кокошники, также украшенные монетами.
Она же была заводилой и запевалой на свадьбах, учила пляскам и танцам молодых, всегда сама удивительно живая и веселая. Её муж – Андрон, мастеровой колхозный плотник и кустарь-резчик, тоже всегда веселил народ. Но он на всех праздниках и свадьбах непременно напивался. Его часто находили «в канавах» и приносили домой, и помер он рано, сгорел от вина, от местного самогона: первач бывало, гнали под 70 градусов, – вот и не выдержал организм от постоянных пьянок. Так Салика Почмына овдовела, когда только