ее за край куртки. Оля быстро расстегнула молнию, и куртка оказалась в руках у ее преследователя. Она молила бога только об одном – чтобы люк не оказался запертым.
Из последних сил забралась на самый верх лестницы, толкнула люк плечом – и, на ее счастье, он подался.
Она быстро скользнула внутрь, захлопнула дверцу и упала на нее всем телом.
Ее преследователь тем временем недоуменно смотрел вверх.
– Юркая, как обезьяна… – констатировал он. – Вот поди ж ты, догони такую!
Он брезгливо повертел в руках ее куртку, заляпанную уличной грязью, а затем бросил ее вниз, в лестничный пролет. Долго смотрел вниз, а после того вызвал лифт. Пока ждал его, все потирал ушибленный затылок.
– Вот, теперь шишка будет! – с сердцем произнес он и, войдя в пустую кабину, нажал на кнопку первого этажа…
Оля не знала, что человек, преследовавший ее, давно ушел.
Она лежала в полутьме и напряженно вслушивалась.
Ей слышался быстрый топот – словно тот незнакомец все еще преследовал ее, но на самом деле это билось ее сердце.
От усталости Оля не чувствовала собственного тела.
– Как глупо… как все глупо! – попыталась она засмеяться.
Оля хотела встать, но не смогла.
Где-то там, снаружи, по карнизу бегали голуби, стрекоча коготками, и возбужденно курлыкали.
Оля лежала на полу, покрытом толстым слоем мягкой пыли, и смотрела вверх – туда, где пересекались какие-то балки и стропила. После той паники, которую она испытала, убегая от уличного хама (хотя, если подумать, и ему тоже здорово от нее досталось), вновь наступила тоска – такая острая, что ее едва можно было вынести.
Мысль о ребенке – о Дунечке, которую она потеряла, отогнала последние остатки страха.
Оля лежала на чердаке, в пыли, и не испытывала никакого беспокойства из-за странности своего положения, словно так и должно было быть – ее место здесь, и оно ничем не хуже другого.
А потом она погрузилась в легкую дрему…
Пришла в себя не сразу – было холодно, а сквозь подслеповатые чердачные окна, похожие на бойницы, сияла огнями ночная Москва.
Оля встала и обошла чердак. Нашла какое-то старое, рваное пальто и вязаную шапку – такие шапки обычно носят строители. От всех этих вещей странно пахло, но Олю уже мало трогали подобные мелочи, она закуталась в пальто, надвинула сверху какой-то половик вместо одеяла, который нашла тут же, рядом, и снова заснула.
Окончательно проснулась она далеко за следующий полдень, чувствуя полнейшее равнодушие ко всему окружающему, и к себе в том числе.
Хотелось только есть.
Через люк Оля снова вылезла наружу и пешком спустилась по лестнице (то, что можно воспользоваться лифтом, ей даже не пришло в голову). Старый половик она упорно тащила за собой…
Какая-то тетка стала орать на нее, когда она выходила из подъезда – Оля так и не поняла, почему.
Есть хотелось все сильнее.
Оля брела по улице, щурясь от мартовского солнца.
Около церкви кто-то сунул ей в руки бумажную десятку.
Оля