добиться результата, – вплоть до внеплановой посадки в каком-нибудь аэропорту и ареста дебоширов. В конце концов, можно обратиться ко всем пассажирам в салоне с предложением о защите нравственности.
А потом я вдруг поймал себя на том, что у меня нет теплого чувства к этим парням. Я изначально как-то недоброжелательно думаю о них. Я уже разорвал внутреннее единство с ними. А ведь для того, чтобы воспитывать другого, нужно войти в его положение. У одного из них – день рождения, он радуется и празднует это событие. У второго – свадьба. Ребята, в принципе, хорошие, только не умеют общаться. Если драться невозможно, – значит, надо договариваться. Но при этом – не обвинять, не осуждать и не требовать. Если я начну требовать, в ответ меня могут просто обругать.
И тут я вдруг понял: надо обратиться к ним с просьбой – попросить, чтобы не ругались. Если не поймут, покажу на жену и дочку и объясню, что оскорбляют они не только меня, но и их. А кроме того, честно предупрежу, что намерен защищать свою семью от их оскорблений, пусть даже невольных. Если не прислушаются, – тогда обращусь к стюардессе. А если и этот вариант не сработает, – ну, тогда уже останется только мордобой.
Я развернулся в кресле и обратился к подвыпившим молодцам:
– Ребята, у меня к вам большая просьба. Ругайтесь, пожалуйста, потише, – здесь женщины и дети.
Я правильно выбрал форму. Если бы я сказал: «Перестаньте ругаться!», – это было бы требование на грани насилия, а человек сразу остановиться не может, и у него возникает сильнейший стресс, который может выплеснуться как агрессия. Внешне получилось бы, что я перехватил управление и хочу, чтобы они остановили те действия, которые лично мне не нравятся. Если же я прошу ругаться потише, тогда свобода действий остается за ними. Я прошу, а они решают, выполнять мою просьбу или нет.
Реакция ребят неожиданно оказалась добродушной. Теперь они, хоть и продолжали ругаться, но уже гораздо тише. Я понимал, что им нужно время, для того чтобы перейти в другой режим общения, и поэтому терпел, наблюдая, как ситуация потихоньку улучшается. Через какое-то время мат прекратился, и если кто-то из них позволял себе выругаться, то другие тут же тихо его одергивали:
– Перестань, здесь женщины и дети.
Что же касается ситуации в испанском аэропорту, то я, по сути дела, потребовал тогда от парня, чтобы он не ругался. А если бы не потребовал, а попросил, – скорее всего, не пригодился бы и жесткий конфликт. Практически невозможно отказаться от убедительной просьбы, высказанной добродушным языком. Иными словами, нужно было не требовать от парня прекращения каких-то действий, а попросить у него помощи, защиты от него же самого.
Мы не представляем себе, какой силой обладает слово. Просто не у каждого хватает умения сохранить любовь и доброжелательность по отношению к другому, а также – умения правильно высказать претензию.