справки. А если он честный, порядочный человек, каким и пытается предстать, что же заставило его участвовать в преступлении? Страх? Солидарность? Или же его отношения с Николаем гораздо ближе?»
– Скажите, а что, собственно, вас заставило помогать незнакомому человеку в столь необычном деле?
– Видите ли… – Сухов помялся, не зная, видимо, насколько откровенным следует быть. – Вероятно, я выгляжу не самым лучшим образом, но… Как вам это объяснить…
– Струсили? – участливо спросил Демин.
– Похоже на то. – Сухов виновато посмотрел на следователя. – Уж слишком все это было неожиданно!
– Он вам угрожал?
– Д… да! – после небольшой заминки кивнул Сухов. – Он мне угрожал. Да-да, конечно, иначе бы я не мог вот так просто…
– Он был вооружен?
– Да! У него был пистолет!
– А ведь у него не было пистолета, – улыбнулся Демин.
– Вы уверены?! – воскликнул Сухов, но, взглянув в смеющиеся глаза следователя, опустил голову. – Да, действительно… Пистолета я не видел… Но ведь он мог и быть!
– Нет, так не пойдет, – покачал головой Демин. – Сейчас я спрошу у вас, не было ли при нем небольшой пушки, и вы скажете, что да, конечно, пушка у него была. Я очень серьезно отношусь к вашим показаниям и надеюсь, что вы пришли сюда, руководствуясь искренним стремлением помочь правосудию. – Фраза получилась тяжеловатой, но Демин понимал, что именно этих слов и ждал от него Сухов, эти слова лучше всего успокоят его, придадут уверенность, желание быть полезным и, кто знает, может быть, даже искренним.
Сухов принялся быстро и убежденно что-то говорить, заверять, размахивать руками, его жесткий плащ при этом скрежетал, он несколько раз вскакивал со стула, снова садился, а Демин прикидывал – как быть дальше. Он понимал – на него свалилась большая работа.
– Разумеется, я понимаю, что вряд ли могу рассчитывать на ваше уважение, – неожиданно закончил Сухов.
– При чем тут вообще уважение? – Демин махнул рукой. – Не об этом речь.
– Да? – Сухов исподлобья глянул на следователя, и его острые желваки дрогнули под тонкой бледной кожей. – Значит, об уважении и речи быть не может?! А я вовсе не уверен, что вы на моем месте смогли бы поступить вот так! Я пришел к вам и говорю – судите! Судите! У вас законов на всех хватит, – он дернул головой в сторону шкафа, заваленного кодексами, сводами, комментариями. – Судите! Я надеюсь на вашу справедливость, порядочность, честность – судите! – Освободившись от мучившей его тайны, Сухов вдруг почувствовал, что самолюбие восстало в нем нервно и обостренно. – Законы здесь, в этой комнате, и вон там, за окном, – он вскочил, загремев плащом, и ткнул пальцем в сторону стройплощадки, – разные! В этом кабинете нетрудно говорить о мужестве, о самоотверженности, правосознании! Здесь за это деньги платят. Но когда ночью встречаешь детину с ухмыляющейся рожей, который говорит, что надо бы труп спрятать, то думаешь не о мужестве…
– А о чем же? – с интересом спросил Демин.
– Думаешь о том, как бы