была вогнутая бронзовая пластинка. Таких пластинок в нашем доме, кажется, никогда не было.
Моя бывшая няня, а теперь служанка Терция, морщинистая сухая женщина в годах, у которой я спросила, не знает ли она, откуда в нашей обеденной комнате под лавкой появилась странная пластинка, лишь рассеянно пожала в ответ плечами.
– Я подмела комнату сегодня утром, деточка. Так что под лавкой не должно быть даже пылинки. Скорее всего, твой ухажёр выронил её из кармана. Ах, почему ты у меня такая бледная? Ляг на кушетку, я буду поить тебя настоем из трав.
Не знаю сама почему, я сунула пластинку в потайной карман своей туники. Наверное, я хотела иметь при себе что-то такое, что постоянно напоминало бы мне о Марке. Он снова отправился под стены Вейев, а там было очень опасно. Я смотрела на пластинку и разговаривала с ней так, как будто она была магическим талисманом и одновременно способом общения с Марком.
– Ах, ворона, кар-кар-кар, но в руках – бесценный дар, медную держу пластину, Марка не возьмёт трясина.
Великий понтифик продолжал свои душевные беседы. Я поклялась ему, что не утратила девственность, но верховный жрец, кажется, не поверил.
Он мог назначить телесный осмотр и быстро разрешить все вопросы, которые Священная змея задала своим странным поведением. Бабки знали, как и куда следует заглядывать, но Великий понтифик почему-то медлил, а вскоре из-под Вейев привезли тело моего убитого отца.
[…] гибель моего дорогого папы и то, что я не прошла инициацию. Дурное предзнаменование для рода!
Всё стало, как во сне. Мама не пережила горя и скончалась через две недели.
Великий понтифик, скорее всего, пожалел меня. В тот момент я могла просто не пережить унизительное следствие и тягостный осмотр.
Правда, сейчас, когда я пишу эти воспоминания, мне приходит в голову другая мысль. Скорее всего, Великий понтифик изначально был уверен в моей невиновности и желал как-то замять дело. Он лишь искал повод, но повод, как нарочно, всё никак не находился.
В конце концов, осмотр был назначен по настоянию коллегии жрецов, но провести его не успели. С Римом приключилась настоящая беда […].
[…] Марция и одиннадцать её подруг из самых знатных римских родов возносили благодарственные молитвы и приносили дары Юноне на поляне в Дубовой роще, но были похищены. Поползли слухи, что их похитили агенты Ларса, однако достоверной информации не было, и поэтому […].
[…]
[…] вдруг вспомнила […] хирург, который делал операцию моему отцу, был греком. Он вынул стрелу, которая пробила отцу позвоночник, и пытался что-то сделать, но тщетно. Отец скончался.
Единственное, что могло помочь мне, была стрела. Перед тем, как сломать её грек спросил меня, не хочу ли я взять её себе.
Я никогда не взяла бы вражескую стрелу, убившую моего отца, но вдруг я увидела, что она имеет красно-белое оперение, а на её древке старательно вырезаны слова «Так желает Лефам».
Я похолодела от ужаса.