Бомба для Парижа. Вадим Федоров

так серьёзно? – засмеялся я. – Теоретически могу. На после обеда. Надеюсь, адвокат мне не понадобится?

      Я взял телефон и договорился о переносе встречи. Налил себе чаю. Сел напротив Гонзы. Выглядел тот не очень, каким-то растерянным и уставшим. В затылке у меня знакомо заныло.

      – Рассказывай, что случилось, что ты ко мне ни свет ни заря приплёлся, – сказал я.

      – Злата, – выдохнул Гонза, – она жива. Я её видел позавчера. В Мюнхене, в тюрьме.

      И замолчал, глядя на меня. А я не торопясь пил чай. Мой фирменный чай с бергамотом. И боль в затылке уходила.

      – И что? – не выдержал моего молчания Гонза. – Что ты скажешь?

      – Хорошо, что жива, – сказал я, – жива и жива. Пусть дальше живёт. От меня ты что хочешь?

      Теперь, в свою очередь, замолчал Гонза. Он допил кофе. Налил себе ещё чашку.

      – Бутерброд тебе сделать? – предложил я.

      – Сделай, – кивнул Гонза. – А ты не хочешь с ней встретиться и поговорить? Я могу устроить.

      – Не хочу, – сказал я и принялся делать бутерброд для Гонзы.

      Сделал. Положил на тарелочку. Подвинул её к вечно голодному приятелю. Налил себе ещё чаю.

      – У тебя есть кто? – жуя, сказал Гонза. – Я имею в виду женщину.

      – Сегодня нет, – усмехнулся я, – позавчера расстался с Маркетой. Не сошлись характерами. А с новой девушкой ещё не успел познакомиться. Ты как раз в промежуток попал.

      – Бабник, – буркнул Гонза.

      – А ты подкаблучник, – отозвался я.

      Помолчали.

      – Ладно, рассказываю, – вздохнул Гонза, – только это секретная информация. Не болтай никому.

      Я кивнул.

      – Злату твою взяли на днях с большой партией взрывчатки, – продолжил Гонза, – немцы её закрыли. Но она молчит. Обещает рассказать всё только тебе. Нужна твоя помощь.