Регент и император очень недовольны, что строительство вечного дома для отца императора идет медленно. Если опоздаете на один день, каждый из вас потеряет одно ухо; если на два – глаз; если задержка составит три дня, вы умрете, ну а если больше трех дней, ваши жены и матери будут проданы в бордели, а отцы и дети приговорены к вечной каторге.
Хуно Крима и Дзапа Ширин содрогнулись, посмотрели на небо и вознесли молитву: пусть погода остается спокойной, пока они ведут свою группу рабочих, и сразу отправились на запад, в портовый город Канфин, где должны были сесть в лодку, которая проплывет вдоль побережья и доставит их на север, а затем двинется вверх по реке Лиру к Мавзолею, находящемуся возле Пэна. Шторм будет означить задержку.
Тридцать мужчин, приговоренных к принудительным работам, на рассвете усадили в три повозки, запряженные лошадьми, и заперли двери на замок, чтобы осужденные не сбежали. Два имперских солдата должны были сопровождать караван до следующего города, где местный гарнизон отправит двух своих стражников до следующей остановки.
Сидевшие внутри повозок рабочие смотрели в окна, пока караван двигался по дороге на запад.
Хоть лето уже приближалось к концу, поля не золотились от созревшей пшеницы, да и людей там работало совсем немного. Таких жестоких тайфунов, как в этом году, не помнили очень давно, и посевы на многих полях погибли из-за дождей. Женщины, чьи сыновья и мужья ушли, чтобы претворить в жизнь великие мечты императора, старались сами ухаживать за полями. То зерно, которое им удавалось собрать, приходилось отдавать сборщикам налогов. И хотя голодные крестьяне снова и снова просили отсрочек в платежах, из Пэна неизменно приходил отрицательный ответ.
Более того, квоты на принудительные работы и налоги постоянно увеличивались. Новый император Ириши приостановил работу над туннелями, решив построить себе новый дворец, а кроме того, раз за разом расширял Мавзолей, чтобы выразить свою благодарность отцу.
Мужчины молча смотрели на лежавшие у дороги тела умерших от голода людей: страшные исхудавшие гниющие трупы, лишенные всего, даже тряпья, заменявшего им одежду. Голод пришел во многие селения, но командиры гарнизонов отказались открыть имперские хранилища с зерном для армии. Все, что можно было съесть, давно съели, и солдаты начали варить кору и выкапывать из земли коренья. Женщины, дети и старики пытались идти туда, где, по слухам, еще оставалась пища, но часто не выдерживали, без сил падали на обочине, и их пустые, лишенные жизни глаза смотрели в столь же пустое равнодушное небо. Периодически слышался тихий плач еще живых детей, лежавших рядом с умершими матерями.
Молодые люди, которым удавалось избежать призыва на работы, иногда уходили в горы, где объединялись в шайки и разбойничали, а имперские войска охотились за ними как за крысами.
Караван ехал все дальше, мимо мертвых тел, пустых полей и хижин в сторону порта Канфин, постепенно приближаясь к великолепию Безупречного Пэна, столицы империи.
Караван проехал через центр маленького городка. Полуобнаженный старик