даже слышал её шуршание и чувствовал в руках её свежесть и упругость, но стопку, даже пачку, перевязанную банковской лентой – не мог! Это и злило, и пугало Никодима Филипповича, он даже заерзал на сидении и нервно завыглядывал в окно, но там плыла мгла.
Незнакомец не расслышал его реплики, или сделал вид, что не расслышал, и громко хлопнув дверцей, уселся за руль. Скрежетнул, а потом тонко взвыл стартер, гулко выстрелила раз, второй раз выхлопная труба и машина тронулась в мглу так и не включив фар.
– Фары бы включили!
Опять не удержался Никодим Филиппович, отшатываясь от рывка машины к спинке сидения. Чемоданчик, который он держал на коленях, упал и больно ударил его по пальцу ноги окованным уголком.
Это был старый чемоданчик, доставшийся Отченашенко по наследству от деда, из тонких кедровых дощечек, обтянутых натуральной лайковой кожей, с хромированными уголками и навесным замочком, продетым через такие же хромированные ушки. Словом – реликвия и Отченашенко суеверно считал, что этот чемоданчик сулит ему счастье и здоровья в жизни, тем более, что его дед прожил около ста лет и умер, выходя из парной. А умер так: упал в снег и не встал, а в снегу его дед любил поваляться после горячего пара открытой каменки. Словом расстаться с чемоданчиком для Никодима Филипповича было делом невозможным. Вот только всё получалось иначе в его жизни, и наследственный чемоданчик не принес ему ни счастья, ни богатства.
И сейчас, он бьет его своими, окованными железом углами. Никодим Филиппович стал думать: зачем бьет и почему его бьет даже родное, наследственное, но подумать – не получилось, шофер откликнулся на его замечание:
– Гы!
И резко повернул вправо, от чего Отченашенко мотнулся влево и еще раз ушиб все тот же локоть. Водителю, видимо, «гы» показалось слабым объяснением и он, пояснил:
– Зачем же включать, ежели мгла?
– А когда светло и мглы нет, тогда включаете?
Ехидно осведомился Никодим Филиппович, пытаясь вложить в эти слова всю желчь, которая накопилась у него за эти четыре дня.
– Во, дурень! – Отозвался незнакомец, – это же кто днем с огнем ездит? Мгла мглой, а когда день, чего же фары включать?
И подумав, так оценил сообразительность пассажира:
– А еще специалисты, мать вашу! Разницы не понимают, а туда же – советовать.
Отченашенко решил во всем положиться на судьбу и потому, прекратил разговор. Он, мыслями ушел на несколько дней назад, когда в его квартире, за которую он уже не платил полгода, раздался телефонный звонок и замогильный голос осведомился, с кем это он разговаривает?
Когда Никодим Филиппович представился, то, все тот же бесцветный и равнодушный голос сказал ему, что он нанят на работу и ему надлежит тотчас выехать на скором поезде до станции Неелово. Отченашенко попытался узнать сумму его вознаграждения, но голос, как бы удаляясь в пространство, пробурчал:
– Больше чем Вы предполагаете, – и пропал.
У Никодима Филипповича не было выбора. Он согласился. На четвертые сутки,