Сара уверяла, что не обладает Тем, чем обладает Анис, чтобы выступать на сцене перед другими людьми. Именно поэтому ей нравилось быть диджеем. Она могла дарить музыку людям, не стоя перед ними. «Как бы там ни было, – отвечала Сара подруге, – я никогда не была такой талантливой, как ты».
Несколько секунд я не слышу ничего, кроме этой песни и звона вилок о тарелки. Джош продолжает есть, но вилка Лауры замирает на полпути ко рту. Тогда он говорит:
– Все в порядке?
– А? – Лаура едва заметно качает головой, как делает Сара, когда пытается «прояснить мозги». – Прости, задумалась.
Лицо Джоша розовеет, хотя не могу точно сказать почему – то ли от смущения, то ли потому, что он собирается сказать неправду.
– Это ты меня прости, – извиняется он. – Я не подумал. Я видел такую же пластинку в коллекции твоей мамы, когда мы убирали в квартире.
– Может быть, – отвечает Лаура. – Она любила «New York Dolls».
Джош смотрит Лауре в лицо, она же пытается выглядеть как обычно, и ей практически удается, если бы не морщинка между бровей. В конце концов Джош мягко произносит:
– Может быть, пойдем наверх, когда поедим, и рассортируем какие-то из ее коробок? Пластинками можно заняться на выходных. Если честно, мне кажется, – поспешно добавляет он, как будто боится, что Лаура его перебьет, – ты будешь крепче спать, как только мы с этим покончим. А когда мы кое-что вынесем, то сделаем немного веселее жизнь Пруденс. Я вижу, как она ходит по комнате – ей даже развернуться негде.
Мышцы вокруг моих усов напрягаются. Если Джош на самом деле беспокоится обо мне, то должен понимать, что меньше всего мне хочется, чтобы любую из этих коробок уносили.
К тому же, если бы ему на самом деле не безразлична была моя судьба, он дал бы мне попробовать свой омлет.
– Пруденс привыкает к новому месту, – отвечает Лаура. – С ней все будет хорошо. А мне сегодня вечером нужно просмотреть кучу бумаг. – Она встает с тарелкой в руке.
– Не волнуйся, – уверяет Джош, – я все уберу.
– Спасибо, – благодарит Лаура, останавливается и целует его в щеку.
В квартире стоит тишина, слышно только, как ручка царапает бумагу, – это на диване в гостиной работает Лаура. Джош уже давным-давно пошел спать. Со своего места на середине лестницы мне видно, что Лаура тоже устала. Слишком часто она замирает, поднимает на лоб очки и потирает глаза. Однако спать не идет. Вероятно, потому, что знает: все равно будет несколько часов крутиться из стороны в сторону, путаться в одеяле, как происходит, похоже, каждую ночь.
Что-то звенит у меня в левом ухе, я дергаю им, но звон не прекращается. Наконец левой лапой я достаю до своего ушка и чешу его когтями. От этого моя бирочка «Пруденс» начинает звенеть, и Лаура испуганно поднимает голову. Наши взгляды встречаются. Она впервые видит меня на лестнице. Я напрягаюсь всем телом в ожидании ее дальнейших действий.
– Привет, Пруденс, – негромко окликает она. – Не спится?
Я не раз слышала, как Лаура