веранда вокруг дома как будто не изменилась. Все осталось таким же, как раньше, вплоть до висевшего в углу гамака. Ему не раз приходилось там спать. Иногда он спал там по собственному желанию, когда было тепло. Иногда приходилось ночевать в гамаке в холодные ночи, когда Брик выгонял его из дому. Больше всего на свете ему хотелось уйти куда подальше, но он не уходил из-за матери и Кэла.
Кусты у самого дома сильно разрослись; подъехав ближе, он увидел, что краска на фасаде облупилась, а ступеньки крыльца, судя по всему, местами сгнили.
Он покосился на Рейни. Она озиралась по сторонам.
Наверное, она готова выскочить из машины и бежать куда глаза глядят.
– Будем надеяться, внутри все получше.
Она пожала плечами:
– У дома прочное основание… Мне нравится веранда и большие окна.
Однажды зимней ночью Брик пробил рукой Кэлвина стекло в одном из окон. После того случая они с Чейзом заключили своего рода сделку.
Он заглушил мотор и выключил фары. И сразу понял, как темно во дворе.
– Смотри под ноги! – велел он, распахивая перед ней дверцу.
Они взяли свои чемоданы и пошли по клочковатой траве. Добравшись до тропинки, которая вела к крыльцу, он остановился. Брей прислал эсэмэску и сообщил, что адвокат бросил ключ в почтовый ящик. Чейз поднял ржавую алюминиевую дверцу. Адвокат не обманул – ключ лежал внутри.
Он первым поднялся на крыльцо.
– Смотри под ноги, – повторил он, отпирая дверь. Открыв, он какое-то время стоял на пороге и прислушивался, но ничего не услышал. Пошарил рукой по стене, нащупывая выключатель. Ему стало легче, когда помещение осветилось.
Справа была гостиная; диван и кресла он раньше не видел. Слева находилась столовая, которую украшал большой мамин стол. Чейз заглянул в коридор. В тыльной части дома, по-прежнему в темноте, находилась большая кухня. В ней окно над раковиной; мама любила стоять там и наблюдать за оленями и дикими индюшками, которые забредали на задний двор.
Брик успел выкрасить темное дерево в белый цвет, но выбрал плохую краску, она во многих местах облупилась. Штукатурка на стенах пошла трещинами, на потолке виднелись многочисленные бурые пятна. Видимо, крыша текла. Не очень хороший знак.
Они шли по дому; по пути Чейз включал свет. Когда вошли на кухню, он сразу заметил лежащую посреди стола развернутую газету. Рядом стояла чашка с недопитым чаем, в ней лежал чайный пакетик.
Чейз открыл холодильник. Там почти ничего не было. На полках лежали небольшие упаковки сыра и колбасного фарша, на дверцах стояли ополовиненные бутылочки соуса и кетчупа и пакет молока. Что-то пролилось на верхней полке и капало вниз; пахло чем-то сладким.
Брик в старости стал неряшлив. А может быть, он всегда был свиньей, и Салли Холлистер приходилось за ним убирать.
Чейз обернулся, поняв, что Рейни идет в сторону спальни на первом этаже. Он последовал за ней, и с каждым шагом сердце у него все больше сжималось. Он не хотел смотреть на спальню Брика, комнату, хранившую память