Плотно закрыла ее и побежала к шкафу, надеть самое закрытое платье из всех имеющихся. Желтое летнее, самое первое – и потому не слишком удачное творение друга, с высоким воротом и пышными рукавами, подходило для выхода как нельзя лучше. В нем я была похожа скорее на школьницу-переростка, чем на симпатичную девушку.
Когда успокоилась и вышла из комнаты, гости уже начали расходиться, мсье Жак был отправлен мадам провожать всех ее многочисленных подруг, остались только Анатоль с невестой. Мадмуазель Жюстин при виде меня в нелепом наряде оживилась и даже попыталась понравиться мадам. А в глазах ее жениха было сумасшедшее, дикое желание, и испытывал он это чувство не к ней. К сожалению, или к счастью, я уже знала, как меняется лицо мужчины при взгляде на интересующую в определенном плане женщину. Все это снова напомнило поезд, и мне стало действительно страшно.
Нет ничего хуже беспомощности, когда тебе нечего противопоставить грубой силе, когда от злости на собственную слабость хочется выть. Я шепнула мадам, что плохо себя чувствую, и ушла к себе, пока ее сын ненадолго вышел. Закрыла дверь на засов и тихо заплакала.
От такого мужчины даже ирбис не спасет, министр не ходит без охраны.
Началась зимняя сессия. Первый экзамен я сдала на «отлично», это была экономическая теория. Я уже встала из-за стола и шла отвечать, на ходу пытаясь вспомнить, как называется единственный покупатель. Элиас, проходя мимо и кинув взгляд на листок, который я держала в руках, наклонился и шепнул: «Монопсония». При этом он слегка задел губами мою шею, что не скрылось от внимательного взгляда Агаты. Она сглотнула и отвернулась.
Сдавали мы, как и учились, с экономистами, я подсказала девчонкам, что сидели рядом, несколько ответов, и теперь они здоровались со мной, а через некоторое время и все остальные последовали их примеру. Даже рыжая красотка, которая сыпала оскорблениями в раздевалке, делала вид, что ничего не было. Только я ничего не забыла – я вообще стала очень злопамятной – и ей принципиально не подсказывала.
Оставался всего один экзамен перед небольшими каникулами, мы уже были «стреляные воробьи» и не так боялись, ожидая профессора у двери. Элиас вторую неделю был задумчивый и молчаливый, а Агата ходила за ним, как комнатная собачка. Жалкое зрелище.
Адамарский сдавал только «Дипломатический корпус», почти все зашли, остались только мы с Белами. Обычно я шла первой, но сейчас почему-то зазевалась.
– Ника, в чем ты была на карнавале? – Неожиданный вопрос насторожил меня. Неужели он видел нападение?
– Я была русалкой, в темно-синем платье и маленькой жемчужной шляпке. Нас еще напечатали в «Вестях», мы с другом выиграли конкурс, а почему ты спрашиваешь? – Мы давно были на «ты», что придавало еще больше странности нашим отношениям.
– То есть это не ты была святой Амелией?
– Нет же, я была ундиной. Элиас, ты что, всю ночь протанцевал с девушкой и так и не понял, что это не я? – Он не ответил, вызвали следующего, и Белами ушел.
– Какой-то бред, – сказала я пустому коридору.
Экзамены