и как униженно он говорил о том, где бы ему перехватить денег до рождения очередного ребенка… Казимир никогда никому не рассказывал, но именно после встречи с Болеком он определенно понял, что семейная жизнь – не для него. Он так боялся попасться, так боялся оказаться в положении, когда честный человек просто обязан жениться, что даже романы заводил исключительно с замужними, положительными дамами. И то – не далее как несколько дней тому назад Казимир едва не обжегся, и Амалия, вспомнив об этом случае, невольно улыбнулась.
– Что? – спросила Аделаида Станиславовна, зорко наблюдавшая за ней.
– Так, – беспечно отмахнулась Амалия. – А где дядя сейчас?
– У себя, – вздохнула ее мать. – Второй день почти не ест, бедный. И даже на карты не смотрит, – заговорщическим шепотом прибавила она.
…Причина того, что Казимир даже перестал смотреть на карты, заключалась в миниатюрной хорошенькой даме, которая явилась как-то в особняк Амалии после обеда. Едва старый Яков доложил о прибытии гостьи, как Казимир побелел, покраснел, заметался, выскочил за дверь, впопыхах стукнувшись о створку, и крикнул племяннице на прощание:
– Меня нет! И не будет! Я для нее умер!
Однако через секунду он вновь просунул голову в дверь.
– Умоляю тебя, племянница, – застонал он, – сделай что-нибудь, чтобы она исчезла! Я так с ума сойду!
Амалия сделала Якову знак подождать.
– В чем дело, дядюшка? – довольно сухо спросила она.
– Вот то-то и оно! – просипел Казимир, теряя голову. – У нее муж умер… от грудной жабы[1]… третьего дня. И она вбила себе в голову, что я должен на ней жениться!
– А не должен? – осведомилась Амалия безразличным тоном.
– Я? – отшатнулся Казимир. – Но это же… это… Нет, лучше петля! Сразу! Покончить счеты с жизнью… Или камень на шею – и в воду, да! – И он энергичным жестом показал, как именно станет привязывать себе на шею камень.
– А может быть, вы зря переживаете? – добила его Амалия. – Женитесь, остепенитесь, заведете детей… Не так уж и плохо, знаете ли!
– Ну да, конечно! – возмутился Казимир. – То-то ты сама развелась, племянница…
Помимо всего прочего у Казимира был неприятнейший талант попадать точно в больное место. Заметив, что Амалия слегка переменилась в лице, что могло служить у нее признаком сильнейшего гнева, он, впрочем, сразу же пошел на попятный.
– Я ничего такого не имел в виду, – жалобно пропыхтел дядюшка, кося глазом на противоположную дверь, куда вот-вот должна была войти та, которая покушалась нарушить его покой и насильственным образом, вопреки всем законам и уложениям Российской империи, отволочь его к алтарю. – Но семья… и я… О, я не переживу этого! – со стоном закончил он, хватаясь за голову.
Амалия сердито поглядела на него и сделала ему знак исчезнуть. Казимир с невероятной для его комплекции