Драгонский-Суржиков, протягивая Ирке дымящуюся чашку.
Кроме чашек, на подносе были рюмки и бутылка с плавающей в прозрачной жидкости коричневой змейкой. Я решила, что нипочем не стану пить настойку на незнакомой рептилии, и поспешно схватила творожный сырок с изображением мультяшного Дракоши.
– Вы, я вижу, фанат? – спросила я, жестом отказываясь от змеиной наливочки и кивая на драконий иконостас на стене. – Боюсь спросить, это у вас что-то личное?
– Ах, вы угадали! – Афанасий порывисто всплеснул рукавами халата, взвихрив атмосферу в комнате.
Мелодично зазвенели украшающие дверной проем подвески в виде свернутых в бараний рог хрустальных змеек с раздвоенными языками.
– Девичья фамилия моей матушки – Драгонская, – доверительно поведал Афанасий. – Улавливаете корень?
– От искаженного «драгун»? – предположила я.
– От искаженного «дракон»! – уверенно возразил Афанасий. – Я глубоко убежден, что мой давний предок, затерянный в веках основатель нашего рода, звался Драконским!
– Например, Георгий Победоносец-Драконский! – ляпнула Ирка, любуясь картинкой на палехском подносе.
– Очень может быть! – с жаром согласился Афанасий, явно не заметив насмешки. – Знаете, я заказал Дворянскому собранию проследить корни моего родового древа и надеюсь, что специалисты по генеалогии подтвердят мою версию.
– А вы тем временем уже и фамильные портреты собирать начали? – не удержавшись, съязвила я, кивая на стену.
– Да, драконы – это моя слабость, – признался незлобивый Драгонский-Суржиков, с нежностью погладив резной подлокотник дивана.
Я с опозданием разглядела в темных деревянных завитушках жуткую драконью морду с выпученными глазами и высунутым языком и поспешно подвинулась ближе к Ирке.
– Слабость, – повторила она.
Я заподозрила, что ее слабит после первого же глотка драконьего чая, и подумала, что надо поскорее уносить ноги из этого музея.
– Драконы – они все такие разные, – мечтательно сказал коллекционер.
– Винторогие, перепончатокрылые, мечехвостые, – я вспомнила юмористическую классификацию драконов, данную Пристли в романе «Тридцать первое июня».
Драконолюб Суржиков посмотрел на меня с уважением.
– А что у вас? – деликатно кашлянув, спросил он. – Можно мне взглянуть на вашего змеевидного дракона?
– Вот, – Ирка, отличающаяся в последние полчаса удивительной немногословностью, вытащила из-под себя пухлый целлофановый пакет и шмякнула его на мозаичный столик.
Перехватив инициативу, я размотала скотч и потянула из кулька длинномерного Мурдава.
– Это… Э… О! – выдавил из себя Суржиков, явно не ожидавший увидеть ничего подобного.
– Авторская работа, – подтвердила я.
– Чья же? – спросил Суржиков, осторожно трогая раздвоенный двужильный кабель, заменяющий нашему Мурдаву язык.
– Моя, – с вызовом сказала Ирка.
– Ирина