думают люди из комитета, когда организуют наблюдение в этой тесной и грязной лачуге, а потом вдруг отправляют ребенка неизвестно куда?
– Чтобы сделать ее портрет, – объяснил отец. – Сфотографировать.
На одной стороне фургона вычурными буквами была сделана надпись: «РЕЙЛИ И СЫНОВЬЯ, ФОТОГРАФЫ». С кухни доносился незнакомый голос. О, это уж чересчур! Сделав несколько шагов, Либ вспомнила, что ей нельзя отходить от девочки. Она остановилась, обхватив себя руками.
В комнату ворвалась Розалин О’Доннелл.
– Мистер Рейли готов сделать твой дагеротип, Анна.
Девочка кивнула.
– Это действительно нужно? – спросила Либ.
– Его должны напечатать в газете.
Напечатать портрет этой маленькой плутовки, словно она королева. Или, скорее, двухголовый бык.
– Студия далеко отсюда?
– Он сделает это прямо в фургоне.
Миссис О’Доннелл ткнула пальцем в окно.
Либ выпустила девочку вперед, но оттолкнула от ведра без крышки, из которого резко пахло химикалиями. Она узнала запах алкоголя и… был ли это эфир или хлороформ? Эти неприятные запахи вызвали в ее памяти Шкодер, где в ходе непрерывных ампутаций обезболивающие кончались очень быстро.
Помогая Анне подняться по откидным ступеням, Либ снова сморщила нос, почувствовав более сложный неприятный запах. Что-то вроде уксуса и гвоздей.
– Писака был и ушел, да? – спросил находящийся внутри мужчина с прилизанными волосами; Либ прищурила глаза. – Журналист, который пишет про девчушку.
– Я ничего не знаю про журналиста, мистер Рейли.
Сюртук фотографа был чем-то заляпан.
– Встань, пожалуйста, около этих красивых цветов, – сказал он Анне.
– Если придется долго находиться в одном положении, может быть, ей лучше сесть? – спросила Либ.
Она сама один раз позировала для дагеротипа в группе медсестер мисс Н., и это занятие показалось ей утомительным. Через несколько минут от начала одна непоседливая девушка слегка пошевелилась, все изображение смазалось, и пришлось начинать заново.
Рейли хохотнул и на несколько дюймов передвинул камеру, установленную на штативе с колесиками.
– Перед вами мастер современного мокрого процесса. Мне потребуется на это три секунды. Не более десяти минут от затвора до пластины.
Анна стояла там, где ее поставил Рейли, у консоли, положив на нее правую руку рядом с вазой шелковых роз.
Фотограф наклонил зеркало на подставке, так что прямоугольник света упал на лицо Анны, потом нырнул под черное покрывало, наброшенное на камеру.
– Подними глаза, девонька. На меня, на меня.
Взгляд Анны неуверенно блуждал по сторонам.
– Посмотри на публику.
Для девочки это значило еще меньше. Ее взгляд остановился на Либ, и она чуть улыбнулась, хотя Либ не улыбалась.
Рейли высунулся из-под покрывала и вставил в аппарат деревянный прямоугольник.
– Теперь замри. Не шевелись. – Он снял с линзы латунную крышку. – Раз, два, три… – Потом быстрым движением