там кормежка обычная – щи да каша, как говорится, плюс компот да хлеб с маслом. До этого я думал, что в стране, не считая «Кильки в томате», консервы и тюбики делают исключительно для космонавтов. А тут все в железе – картошка (после жарки превращалась в безвкусную стеклянную массу), лук, курица вареная и т. д. «Завтрак туриста» и «Севрюгу в томате» даже корабельный кот Маркиз жрать стеснялся. Как говорил наш начальник РТС*
Шура Устинов, выходя на палубу после сытного обеда: «Если бы в море не качало, на флот шли бы строем, сотня за сотней!»
Так ведь, блин, штормит вечно! Тем более что наша «разведчица» «Линза» – плоскодонка, так как была переделана из сейнера (за борт плюнешь – уже шторм в три балла). В такие дни на камбузе тишина и покой – ни первое, ни второе не приготовишь. Едим селедку и консервы, закусываем солеными огурцами. Тоже из железных банок. В общем, ест только тот, у кого во время качки аппетит сохраняется. Чтобы не укачиваться, морякам выдают воблу (опять-таки в консервных банках) и сухари да сушки.
Хлеб – отдельная песня. Как говорил Леонид Ильич, портрет которого в маршальской форме смотрел на меня с укоризной в каюте (особенно когда мы злоупотребляли – о чем чуть позже), «хлеб – всему голова». Проблема в том, что суденышки проекта «Океан» (по сути, это обычный сейнер), к которым принадлежала наша «Линза», на большой экипаж рассчитаны не были. И пекарню на борту судостроители не предусмотрели. А ходили мы в море как минимум на три месяца. Так что хлеб у нас был спиртовой. Делался он просто. Буханка белого или черного хлеба накачивалась спиртом и запаковывалась в целлофан. В море хлеб замачивался в воде, после чего высушивался на камбузе в духовке. Вы даже не представляется, какой алкогольный аромат при этом распространялся по кораблю. Беда в том, что есть такой хлеб можно только до тех пор, пока он горячий. И к язве приближаешься семимильными шагами.
Естественно, так как вся пища – сплошные консервы, в море очень хочется чего-нибудь свеженького. Но раз есть море – есть и рыба. Особенно, если погода штилевая, а под килем – не более 18–20 метров. Тогда все свободные от вахты выходят на палубу и ловят треску – «на дурака». «Дурак» – это свинцовое грузило с тремя крючками, на которые цепляется яркая тряпочка. И никаких червяков (где их в море взять). Просто дергаешь за леску (если нет спиннинга) и цепляешь треску – за что попадется. За час рыбалки, если повезет, пять-шесть рыбаков способны обеспечить экипаж (а это сотня «штыков») пропитанием как минимум на сутки. И получается: на первое уха, на второе – жареная рыба, на ужин – котлеты из трески, на завтрак – печень трески и т. д. Начпрод, как говорили на корабле в такие дни, «уху ел от счастья». Потому что удавалось списывать под это дело и мясо, и консервы, и много чего еще вкусного и дефицитного…
При наличии такой закуски просто нельзя не выпить. Я не о консервированных компотах, которых было навалом. И не о соках сублимированной сушки, которые пить можно было только тогда, когда вертишь кружку (иначе все расслаивается на компоненты). Я о вине. Каждому члену