победнее – из искусственного меха.
Впрочем, что нам бедные. Пусть за ними наблюдают другие, жизнь состоятельных граждан гораздо интереснее. И в этом секторе доминируют предпенсионного возраста итальянцы. Жизнерадостно реагирующие на все вокруг, громко болтающие и активно жестикулирующие, они бодро передвигаются из кафе в кафе, каждый раз наполняя помещение шумом и суетой. Женщины в неизменных норках и золоте, с ярким макияжем, мужчины в дубленках и с умеренным брюшком. Сомневаюсь, что они посещали местные музеи и дворцы и ездили смотреть на Голубой Дунай, который оказался совсем не голубым. Скорее приехали просто развеяться и делают это на полную катушку.
А у нас была запланирована умеренная культурная программа. Школа верховой езды с ее представлением, дворец Шенбрунн с рассказом о многодетной королеве Марии-Терезии, которая еще и гениально управляла государством. (Вот на этой кровати она родила всех своих детей. Только подумайте, десять лет практически непрерывной беременности. А что муж? Муж увлекался росписью фарфора или еще какими-то ремеслами.) Потом осмотр «Кочана капусты» – круглого купола на крыше знаменитого здания Сецессиона, детские линии архитектуры Хундертвассера, его облицованные плиткой дома с разнокалиберными окнами. Одной моей знакомой очень нравилась фамилия Хундертвассер. Она даже назвала так своего кота. Правда, мало кто справлялся с таким заковыристым именем. Муж подруги переделал Хундертвассера в Хуню, а сама подруга томно кличет котика Хусси. Котик, кстати, весьма красив, но я отвлеклась.
Юра исправно и даже нарочито звонил в Питер своей секретарше, что-то там спрашивал деловым тоном, насколько это у него получалось. Надо сказать, что дома, в условиях пониженного атмосферного давления, противных осадков и промозглых ветров, ему лучше удавалось изображать делового человека. Мрачность, сдержанность и многозначительно-кислый вид выходили сами собой. Венский климат смягчил Юрины черты, сладости округлили лицо, а пропавшее напряжение сделало его манеры даже какими-то барскими.
Юра рассуждал о всякой всячине, щеголял начитанностью и под конец приобрел себе тирольскую шляпу, украшенную значком вольного стрелка.
– Юра, – в один прекрасный день я не выдержала и предприняла атаку, – ты же декоративная фигура, свинка из марципана. Придет время, и тебя съедят или просто выбросят. Ты хоть знаешь, кто эти люди? Они допускают тебя до себя?
Но взять Юру на испуг не удалось. Нет, он не стал с пеной у рта доказывать мне обратное, приводить примеры своей значимости, компетентности и тому подобное.
– Все мы в какой-то степени несамостоятельны. За каждым кто-то или что-то стоит, – сказал он очень спокойно. – Тебя что-то не устраивает, чего-то не хватает? Послушай меня, не стоит пытаться выуживать лишнее. Или тебе обязательно нужны доказательства того, что человек, с которым ты живешь, полное ничтожество? Тебе от этого станет легче?
Ну, меня мудрыми задушевными речами с толку не собьешь.
– Мне