ни стульев, ни окна. Ни лампы. Ни ночного горшка.
Ничего.
Просто комната с четырьмя стенами, одним отверстием в потолке для воздуха, и кандалами, которые держались на крючках, вбитых в штукатурку.
Я уже собрался было сообщить брату, что он перестарался, но подавил этот порыв. Сам вид этой комнаты говорил о многом. Подобное помещение могло возникнуть разве что в воображении самого дьявола. И только человек мог приспособить ее для своих нужд.
В углу, сжавшись в комочек, сидел маленький мальчик, словно в раковине угнездился, хотел стать невидимым. Во рту кляп, какая-то тряпка из хлопковой ткани, и прикован он был к стене за ногу – цепью. Преподобный Браун уже подбежал к нему. Наклонился, тронул его за руку, забормотал слова утешения.
Женщина – тоже с кляпом во рту – была прикована к противоположной стене. Видно, отчаянно пыталась освободиться от наручников и стерла себе запястья до крови. Джордж Хиггинс протянул к ней руку, но она резко отпрянула, видно, не поняла, кто перед ней. Была готова сражаться с любым, кто попробует к ней прикоснуться.
А затем я понял, почему. Верхние шесть пуговиц на ее темно-зеленом корсаже платья были оторваны. Причем отрывали их методично, одну за другой. Не повреждая при этом ткань.
– Вот жалкий червяк, – сквозь зубы пробормотал я.
– Делия? Теперь все хорошо, все в порядке, – сказал Хиггинс и выпрямился. Он старался держаться как можно спокойнее и попятился на несколько дюймов. – Это я. Всё в порядке. Это я, Джордж.
– Снимите же с нее все это. Она поранилась, – воскликнул Джулиус, а сам оглядывал помещение в поисках металлического прута, ломика или какого-либо другого инструмента.
Он был прав. Джордж или не Джордж, но Делия явно не желала терять времени и не прекращала попыток снять наручники с запястий – пусть даже ценой поврежденных костей.
Я вышел из комнаты. Меня так и подмывало переломать Варкеру обе руки. Но сейчас было не до того. Главное – это найти ключи. И я увидел связку ключей – она свисала с крючка в темном углу кладовой. Я бегом бросился назад и поймал себя на мысли о том, что готов разнести здесь в клочья все подряд, все, что только не попадется под руку, а потому заставил себя замедлить шаг.
– Вот. – Опустившись на колени перед мальчиком, я расстегнул на нем наручники – они отдавали кисловатым запахом металла – и бросил связку с ключами Хиггинсу.
Джонаса и его тетю похитили без верхней одежды, и ребенок дрожал от холода. Если в двух других помещениях и скапливалось немного тепла, то все оно уходило здесь в камере через вентиляционный люк в крыше. Я сбросил пальто, чернокожий священник накинул его ребенку на плечи.
– Ну, вот и все, – сказал Хиггинс, а затем я услышал, как цепи со звоном упали на пол. – Все будет хорошо. Все уже позади.
Я медленно поднялся на ноги. Джулиус уже вынул изо рта Делии тряпичный кляп, а Хиггинс поднес к ее губам фляжку. Она тоже была красавицей, как и сестра, только более хрупкого телосложения и с густой россыпью веснушек