рискнет быть уволенным, тем более – с волчьим билетом.
Ирландцы действительно наводняли Нью-Йорк; ощущение возникало такое, что в каждой капле этой волны было, как минимум, по какому-нибудь Доннелли или Маккейлу. Никто их не любил – за исключением, разумеется, демократов типа моего брата Валентайна, ведь ирландцы всегда голосовали за них. Но уж определенно, что к домашней прислуге британского происхождения это не относилось – ведь их в любой момент за любую малейшую провинность могли вышвырнуть на улицу наиболее экономные хозяева. Я сочувствовал Тёрли. Его неприязненное отношение к ирландцам носило чисто практический характер, в отличие от злобной антикатолической паранойи, охватившей наше общество, от которой у меня просто волосы вставали дыбом.
Но еще в прошлом году ирландцы начали голодать, когда у них подошли к концу запасы картофеля. Зима еще не кончилась, а этот парень ничуть им не сострадал. У меня есть друзья среди ирландцев, есть сослуживцы-ирландцы, а потому я хорошо представляю, что это такое – экономить на еде. Мы с Валом однажды соорудили в котелке ужин из кашеобразной массы овощей, выданных нам из ресторанных запасов и объедков, пустили в ход зерна с недоеденных кукурузных початков в масле и три подобранных на улице каштана. Брат посолил все это, поперчил, разложил по тарелкам и украсил мое блюдо двумя каштанами, а свое – одним, и назвал все это салатом.
Как-то не слишком убедительно прозвучало.
– Ну, а когда вы запирали дверь, не заметили, что чего-то не достает?
– К сожалению, нет, да я и не присматривался. Последней в семье в эту комнату заходила миссис Миллингтон, после завтрака.
– А проникнуть сюда можно только через эти двойные двери или два окна – в том случае, конечно, если не было дубликата ключей… – Я отпер задвижку на одном из окон эркеров.
– Получается, что так, сэр. Но только вы, люди из полиции, можете понять, снимали с этого ключа дубликат или нет.
Я раздраженно, злясь на самого себя, прикусил нижнюю губу. Затем высунулся из окна, и лицо так и ожгло холодом. Стена здания, выходящая в проулок, была выложена из кирпича, вверх поднимался лишь один побег плюща, к тому же находились мы на втором этаже. Второе окно выходило на шумную Пятую авеню. Да, к окнам трудно подобраться, не оставшись незамеченным, к тому же оба они были заперты изнутри.
Я вернул задвижку на место и решил заняться тем, в чем был силен: разными историями и людьми, которые мне их рассказывают.
– У Миллингтонов есть дети? – задумчиво спросил я.
– Нет, детей нету. Два коронационных сервиза, дюжина уилтонских[8]ковров, пять…
– Ну, тогда, может, у хозяина дома пагубные привычки? Азартные игры, женщины?
Тёрли насмешливо фыркнул.
– У него одно пристрастие, почти спортивное. Запускать невод туда, где водятся денежки, прямо как в косяк сардин. И он в этом деле преуспел, сами видите. В отличие от многих других.
– Ну, а миссис Миллингтон? Возможно, у нее есть долги?
– Муж