через медитацию. Он часто повторял пословицу: «Силу побеждает техника, а технику – дух». Дух – это и есть основной источник силы и энергии человека. Тренировать нужно именно его, а не физическую силу. Мастер категорически запрещал мне драться. Говорил, что в драке можно случайно поймать перо в бок или пулю, но страшно даже не это. Страшно то, что можно самому, не рассчитав силы, ударом расколоть кому-то череп. Признаться, невзирая на это, я по-прежнему не пропускал ни одной драки. Мастеру об этом я, конечно, ничего не говорил.
Драки обычно происходили на вечеринках, которые закатывал мой сокурсник по Харбинскому университету Пэн Сяодэн. Я называл его «Пушкин». Все дело было в прическе: у 99,99 % китайцев прямые черные волосы, но у Пэна они были вьющиеся, и когда я показал ему портрет великого русского поэта, он рассмеялся и сказал: «Я – Пушкин!»
Меня из-за моих научных увлечений он называл «Гербицид». И вот Гербицид с Пушкиным иногда после занятий вместе ходили гулять в Харбинский центральный парк имени Сталина. Его строили в 1953 году и назвали Прибрежным парком, но вскоре переименовали в парк Сталина. Это было неким свидетельством дружбы двух коммунистических держав. Пэн был ленивым пофигистом, поэтому мне не удалось заразить его рассказами о занятиях с мастером Гу.
Я же усердно занимался с учителем два года и достиг очевидных успехов. Но однажды по моей вине все закончилось. После занятий мы с ним продолжали обсуждать какое-то новое движение. Вдруг на обочине тротуара я увидел несколько небрежно валявшихся кирпичей. Я и раньше интересовался, может ли учитель бить кирпичи, но в этот раз, схватив один, попросил его продемонстрировать свою силу. Мастер отказывался. Я уговаривал. Не выдержав моего натиска, он сказал: «Я уже два года учу тебя, ты должен мне верить. Готов показать тебе, что могу, но тогда мы расстаемся навсегда».
Я по глупости согласился, думая, что он блефует. Взяв пару красных кирпичей, он положил их один на другой в ладонь левой руки. Продолжая держать левую руку с кирпичами на весу, он с небольшого замаха разбил их на несколько крупных кусков кулаком правой. Стряхнув с руки кирпичную пыль, он снял висящую на дереве куртку, попрощался и ушел. Он сдержал свое слово и больше не приходил, а мои поездки к нему домой и уговоры не принесли результата.
Мог ли я тогда представить, что все мои поступки и выходки уже были под наблюдением?
Теперь, спустя несколько лет, когда шел очередной месяц обучения, я сидел на конспиративной квартире и читал книгу о пистолетах китайского производства и моделях, стоящих на вооружении армии Китая. Вдруг, без предупреждения, меня навестил мой ведущий.
С собой у Минина был тяжелый полиэтиленовый пакет. Перекинувшись парой фраз, мы сели за кухонный стол. Он достал из принесенного пакета две толстые папки и пододвинул их ко мне. Я открыл и узнал того, кому было посвящено их содержание, – это было персональное досье на меня. В него поместилась вся моя жизнь, весь я – проанализированный и изученный вдоль и поперек. Я не был удивлен, понимая, что иначе нельзя, и не испытывал иллюзий обмануть