крика пастью. У меня в голове все еще гремело, но я наконец расслышала Хайки:
– Беги! Охотник!
Я снова рванулась вверх. Еще раз обернувшись, я не заметила бесшерстного, однако продолжала нестись, не разбирая дороги. Мои лапы легко касались согретых солнцем камней, скользили по гальке, утопали в осыпях.
Я мчалась к вершине, подгоняемая страхом. Вскоре каменистый склон стал более пологим, и передо мной открылась долина. Кусты цеплялись за гору. Их ветки скользили по моим бокам, когда я пробиралась между ними. Солнце сверкало на камнях, поблескивало на моих черных передних лапах. Меня догнал Хайки. Откуда ни возьмись выскочила белка и прыгнула на скалу, испуганно глядя на нас сверху вниз. Я облизнула губы, но не остановилась.
Наконец я присела на большом плоском камне, и Хайки тут же плюхнулся рядом.
– Ты как? – выдохнул он.
Его слова прозвучали будто издали; гром дубинки все еще гудел в моих ушах. Я с силой встряхнула головой.
– Уши, – одними губами произнесла я.
Хайки понимающе моргнул.
Я посмотрела на склон, круто уходивший вниз. Солнце висело высоко в небе. Подъем был изматывающим, а идти предстояло очень далеко. Я внимательно оглядела гору позади нас. Охотника не видать. Я знала, что бесшерстные не умеют бегать, как лисицы, – ему могло понадобиться полдня, чтобы добраться до нас, да и как бы он нас выследил? Бабушка мне говорила, что у бесшерстных совсем нет нюха. Просто удивительно, как они без него выживают?
Я наконец позволила себе лечь и опустить голову на передние лапы. Постепенно мое дыхание выровнялось. Усталость сковала мышцы, я закрыла глаза. И вдруг поймала себя на мысли о Старейшинах. Может, они злые и враждебные, как та сварливая лисица, которую я встретила в первую ночь одиночества в Путанице? Или рассудительные и мудрые, как моя бабушка? Если они действительно такие загадочные, то как Сиффрин сблизился с ними?
Когда я открыла глаза, солнце почти задевало вершину. Вокруг меня все камни пылали оранжевым. Хайки лежал на боку и крепко спал. Но когда я зевнула и потянулась, он проснулся.
– Как твои уши? – поинтересовался он.
Грохот дубинки теперь превратился в тихое шипение.
– Лучше. А ты как?
– Я нормально себя чувствую. – Он взмахнул хвостом. – Рад, что нам удалось сбежать от того бесшерстного.
– Я никогда не слышала такого грохота. Охотник, должно быть, был просто в бешенстве.
Хайки дернул ушами:
– Это не он так шумел, это его палка. Такая штука может мгновенно убить. У бесшерстных зубы никудышные, а когти мягкие, как листья. И они поэтому пользуются палкой, чтобы охотиться.
– Хочу подняться повыше. Посмотреть, что лежит за теми валунами, – сказала я, окинула взглядом каменистую тропу впереди и подумала: «Нужно добраться туда до заката. Мне необходимо поговорить с Пайри».
Оставшийся путь мы одолели не спеша, осторожно карабкаясь вверх. Вечерело. Наконец солнце склонилось совсем