Сергей Тютюнник

Осколок в форме сердца


Скачать книгу

живот, разведчик!

      – Я не разведчик, – Женя стал расстегивать ядовито-синюю госпитальную куртку, – я артиллерист.

      – Жаль, – не отводила взгляда Феликсовна. – С вашей наблюдательностью вам цены бы не было в разведке… Кстати, вы не обидитесь, если мы вас ремнями привяжем? Мало ли что…

      – Привязывайте, чего уж там, – кряхтел Женька, укладываясь на стол и стесняясь своей наготы. – Надеюсь, после операции отвяжете?

      – Посмотрим на ваше поведение. – Васильев не заметил веселую искру в глазах Феликсовны.

      – Ну, что, артиллерист? Пли? – услышал он над собой стартовую фразу хирурга и вздрогнул от укуса шприца с обезболивающим…

      – Терпишь? – спросил врач, кромсая Женькину плоть.

      – Терплю, – цедил сквозь зубы Васильев, стараясь продемонстрировать Феликсовне свое мужество.

      – Не ври, капитан, – утирая трудовой пот, выдохнул хирург. – Мы в тебе давно ковыряемся. Заморозка должна уже отходить… Ольга Феликсовна, воткни ему еще порцию. – И звякнул об миску вынутым из Женьки осколком.

      – Вот спасибо за заботу, – кряхтел Васильев, кусая усы. – Осколки-то хоть на память отдадите?

      – Все твои будут, – веселился хирург, запуская в развороченную ногу блестящую железяку.

      – Не даром, конечно, отдадим, – вмешалась Феликсовна. – Мы вам – осколки, а вы нам – свою трость.

      – Понравилась? – задыхался от боли Женька.

      – Очень уж живописная палка… Где вы только такую корягу нашли? – При этих словах Феликсовны медсестры хмыкнули.

      – Нужда заставит, не то что корягу – метлу со ступой найдешь, – грыз губы Васильев. – Но я так понимаю, что с этого стола не своим ходом в палату пойду. Так что палочка мне еще пригодится.

      – А мы вам нашу фирменную дадим. У нас есть запас…

      Но Женька не уловил смысла. В ушах зазвенело. Язык отяжелел и невкусно заполнил рот. «Только бы не заматериться», – подумал перед тем, как рухнуть в темную яму обморока…

3

      Выздоравливающий Васильев пока еще не мог обойтись без своей коряги и, опираясь на нее, бродил перед бараком хирургического отделения, переговариваясь с ранеными и покуривая сырые сигареты «Ростов».

      Май царствовал в природе.

      Солнце приземлилось на аэродроме, невидимом для Женьки, но слышимом из-за стрекота вертолетов, и сумерки незаметно, как опьянение, стали заполнять организм госпиталя. Подходило время ужина. Васильев думал об Ольге Феликсовне, которая сегодня кого-то подменяла на дежурстве и сейчас сидела у телефона, читая толстую книгу под настольной лампой, не обращая внимания на шаркающих черными казенными тапочками солдат и офицеров.

      – Что это вы за литературные вершины штурмуете? – попытался подъехать к ней Женя. – Может, мне почитать дадите?

      Но Феликсовна, закаленная гусарскими наскоками многочисленных кавалеров из раненых, равнодушно отбила выпад:

      – Вам неинтересно будет. Тут о пушках ничего нет. – Вздохнула и все-таки призналась: – Дэвид Вейс, «Возвышенное и земное»,